Илья Кутик. «Персидские письма»
Илья Кутик, 2003 год (фото - Александр Холопов)
ПЕРСИДСКИЕ ПИСЬМА ИЛИ ВТОРАЯ ЧАСТЬ КНИГИ
СМЕРТЬ ТРАГЕДИИ, ВЫХОДЯЩАЯ ПЕРВОЙ
К тому же он, кажется, был персом.
А я ни разу не слышал, чтобы Персия производила
что-нибудь достойное упоминания,
кроме турецких ковров и мальтийских кошек.
О'Генри "Справочник Гименея"
Парусловие
Парусловие - это, конечно же, словесная игра, пара, мол, слов о книге, которую вам предстоит прочесть, и я действительно буду краток. Но - это еще и парус - знакомый каждому с детства,- который "ищет бури", т.е. - в российском варианте - "покоя". К концу 20 века бури так примелькались и опротивели, что им - т.е. безразличием как вариантом покоя - и стали. Энтропия. Смерть трагедии. На смену последней пришла (приходит) мелодрама, в жанре которой (или - которых), как мне кажется, и выдержана данная книга. Теоретизировать - за краткостью - здесь не хочется, и это - первое.
Второе. Почему "Смерть трагедии" выходит второй своей частью как первой? Дело в том, что обе ее части писались как одна книга, пока я не понял, что одно естественно разделяется надвое. Писать, как известно, "трудно, брат", но чтение надо начинать - желательно - с чего-нибудь более "легкого". С "жития" кота, к примеру. Ибо первая часть "смерти трагедии", которая - тоже через "или" - называется "Гражданские войны", слишком - что ли - "трудна" до второй. В ней много истории, реалий, комментариев, хотя метафоры, ситуации и общая концепция варьируются и даже где-то параллельны. К тому же, первая книга еще пишется, а вторая - уже завершена.
Третье - предмет книги, т.е. кот. Книга эта - о жизни и смерти голубого персидского кота с ярко оранжевыми очами - писалась по мере наблюдений за его деятельностью и на фоне жизни автора, который из Швеции перевез его в США, где тот и почил. Звали кота Антоном, и вскоре после его кончины мне была подарена имитация знаменитой статуэтки персидского кота, хранящейся ныне в Бостонском Музее Изящных Искусств. Оригинал был найден в какой-то из египетских пирамид и захоронен вместе с его владельцем, тоже - видимо - любившим своего перса. Удивительнее же всего в этой скульптуре ее сходство с гораздо более поздними достижениями великого Брынкуша-Бранкузи. Как и его скульптуры, она отполирована и яйцевидна, со слегка прорезанными чертами - вздернутый нос плюс щекастость - персидского кота. Скетчи с этой египетской скульптурки читатель найдет и в обложке и на страницах книги. С ее - уже словесного - упоминания книга и начинается.
ОБЛОЖКА - ОНА ЖЕ - ПРИВЕТСТВИЕ, ОНО ЖЕ - ПРОЩАНИЕ Я научился - прощаться. Прощать я и раньше умел. Здравствуй, возвратная частица, расчесанная этим "щ", как костяной гребенкой власы водяного царства. Я тебя вычесывал - часами целыми - некими полезными граблями, и шерсть становилась реками, текущими по течению, куда - как сказано греками - дважды не вступишь, я же вступал и трижды, и так далее, пока не дожил до тризны, где энный раз невозможен, как неповторимы измы. Привет тебе, новое качество! - с ликом скульптурной урны из музея в Бостоне (твои реки на ней скульптурны) ты был бы с нимбом у Джотто, если бы не Сатурны. Ты вычесан, наконец, п о л н о с т ь ю, как Бранкузи, до п о л н о й гладкости в черном своем рейтузе. Так из кожаной куртки судьба выдвигает "узи" и - убивает. Меня оставляя - Музе. 3 марта 99 ВСТУПЛЕНИЕ Что делать с мыслями? Зарезать? Усыпить? Дать яду им? Запутать алкоголем? А, может быть, - подумал я, - из них слепить себе котяру, новый голем?.. И голубой полил кровищей я то, с чем никак уже не мог ужиться, и принялся лепить, как в джиу-джитсу один другого; теребя поля магнитные, и завихрялось тесто как д в е галактики, и тесаком я высек слово "жизнь" в одной, но - вместо "речь" на другой - "привязанность". И ком как шелковый лоскут прижал я к сердцу, но чувствовал, что сердце не хоти?т и запирает вздох как Леонид персидскому препятствующий Ксерксу. Но к о м все рос, и рос, и рос, и вот оброс он шерстью "под" и "сверху" шелка. И вышел- г о л у б о й персидский к о т. Огромный, но проходит даже в щелку. 1993-март 99 ПУСТЫННИК ГЛАДИТ КОТА, ДУМАЯ О МОРЕ 1 Стихи мои, не бегом, а шагом... Да и куда вам бежать? - да и незачем... Ибо с горя покатиться отсюдова слезным шаром не удастся - в виду состоянья моря из такой же плакучей доремифасоли... Да и не хочется в мире соли прибавлять, а тем паче - воды... Слезам есть чему поучиться у моря- вспышкам суицидальности... Грудь его, как сезам, на камнях распахивается и - срастается... Даже слишком напоминая, что - несмотря на поед вечный - собою кончать не стоит... 2 Море печет безе под музыку из "Ловцов жемчуга" у Бизэ. И небосвод свинцов. Я не жемчуг мечу, но достаю на божий свет серую жемчужину, коей Борджий никогда не имел! - Серый - с отливом - шар... По нему вздыхает Алмазный Фонд, но уже расплатился персидский шах за Грибоедова... Серый фон означает, что в мире настал ислам... Ветер крепчает, катая шары из пыли, уши на площади, выделенной ослам, вздрагивают как кегли... Забили иль не забили, а ветер катит шары дальше в пустыню и ее продолжает в море. Шары обретают ноги из песка и идут по нему в тени своей собственной тени, путаясь в складках тоги, т.е. в дюнах, барханах, в ряби песка... Песку легче приделать шару, как букве Я, как моллюску алфавита, лишнюю ногу, чем катить его О по кочевью своих фонем... 3 Песок населяет все, как у Хичкока - птицы, - и рыбы барахтаются, пока идут моллюски, эллипсоидные, как око песка, по мелким волнам песка... Инфузории-туфельки, с ресничками, им завидуют - туфельки - а не ходят, реснички - а не зрачки... Но море - теперь не море, а только лишь то, что выдует ветер из легких дюн... Крабы, рачки следят как шары превращаются в эллипс, буквы О в букву Я... Но куда их нецелен путь? Я ж - ... на "Ку" начинаясь... - выйдя на берег бухты, зову их к себе- сюда!.. Ветер сильнее дуть принимается... Слезы идут в одном направленье - и тонут... Пески навстречу идут - и не тонут, как вывернутое вверх дном море не может топиться течью... И ветер бросает под мой - сюда! - крик, мне под ноги - блестящую, как слюда, и серо-ворсистую, как картон, жемчужину, и если потрешь ей бок, то она оборачивается котом. В моих глазах слезы, в его - песок... 4 Песок в глазах кота пересыпается, как в часах. Бесконечность песка, как двустиший в поэме "Шах- Намэ", и в этой пустыне мой вопиющий глас вряд ли слышен... Коты заглушают нас треском кузнечиков, цикад, акрид... Скоро фарси - наверное - прогремит на весь мир... Даже кошачье "мур" звучит не как ласка, а как - Тимур... В Самарканде эрос и алгебра - два туза- туз пик в союзе с резною аркой могут рожать детей и сражаться за выход - в местности этой жаркой - к Аральскому - скажем - морю... А мне прорубить окно в песке - невозможно, ибо тотчас оно срастается, как диафрагма в фото- камере, зафиксировавшей- кота, ушедшего с головой в воронку комфорта. Дремота. море тает в песке, словно резьба винта. 1994, Лунд КОТ, ЗЕРКАЛА И СТЕНДАЛЬ Роман - это зеркало... Стендаль 1 Целующиеся голубки - это Жан-Батист Грёз. Оранжевой по душе на кровать взобраться и на батист покрывала. Но это уже - Буше. все романы - зеркало... Вдребезги. И кувшин роняет девица, вино разлив... Но красное с желтым - зерцало его души - как красное с черным, до ужаса объективно. 2 Если с трюмо идти по дороге, то оно отражает нижнею половиной ухабы и лужи, а верхнею - небо... Что кот отражает, когда скрипит половицей? Красную мебель... лиловое кресло... стол... Замер он. Потянулся. В груди почесался лапой, и опять - красная мебель... сто книг... потолок с антикварной лампой... Скука. Поверхность, где каждый глуп, т.е. похож на себя, как проза... Но когда все это уходит вглубь, в коте просыпается голубь, звуча над просом. 1994, Лунд ЭКСКУРСИЯ Я показываю коту гробницу конунга. Он светится, как на плоту проплывающем - лампион. Ибо зренье кота текуче как берега, т.е. вечно струится мимо объекта. Объект же - не то курган, не то распыленная пирамида- груда камней, которые на гробы бросали раньше. Их конус ветрами скошен, но здесь - как и всюду - когда рабы камни таскали, начальники гладили кошек. Этот взгляд наблюдается до сих пор- кот плывет от ласки, хотя и глядит в упор. * * * Н.Ю. Он глядит, как будто прячется за листиком - абрикос. Абрис - нечеток, зато глаза цвета твоих волос. Но глаза ведь - зеркало... Так - греша классическою цитатою - говорю- у кота - оранжевая душа. Цитрусовая. Трусоватая. 1993, Лунд КИТАЙ КОТА 1 Маменькин сын с задатками маоиста. (Что ни звук, то - "мама", точнее - "мао".) Перс, а - китаец. Шерсть пушиста, а жмурится липко, как кюрасао. Да и поза - сплошной иероглиф. Либо изгиб, как у "либо" в Ли Бо. Кот - он и есть, по идее, идея лимба. Но даже Данту туда слабо... Ибо туда, где обитают души, путь открыт лишь для китайской туши... Только тушь китайская видит в темноте - тех, которые в ней мертвы, и их нащупывает концом кисточки, притворясь слепцом, как Базилио. И там, где глаза он сузил, - там у нашего брата не станет сил развязать иероглиф, как черный проклятый узел, а так хочется, чтоб развязал... Открыл... Где цветут сто цветов, там - один из ста - (и - р а з в я з а н н ы й) оранжевый взгляд кота. 2 Все ж- ты - китаец? иль - все-таки - перс? - да, в теле и в душе?.. Впрочем, в Китае тебя бы, наверно, съели, а в Иране - страшно подумать!.. Уж коль еси перс - то о т ф ы р к и в а й с я на фарси. Лунд, 1994 * * * 1 Кот мой разлегся, как Скандинавия- голова - в Норвегии (там, где осо- ловелое око, вправе я предположить - находится Осло...). Голова пришита - границей к телу. Но лапы и хвост - патриотичней чуть-чуть- они еще в Швеции, но не швец я, поэтому - могут перескочить (как, например, на картине Мане - от ног простершейся ода-лиски), скажем, на грудь и напомнить мне, что мы с ним более близки, чем кот с географией, ибо та не в жанре кота... 2 ... а смерть - арабская одалиска - справа налево сжигает плоть. (1979) Та изгибается на простыне в удовольствии одиноком... Кот мой ее предоставил мне перед внутренним оком - да, Олимпию - слева направо - в позе удовольствия. Кот (жанр Бодлера) в ногах ее, как бойкот "правил", но позже почти в то же позе, лишь - справа налево (странно!) - Мане уложил на диван перед самою смертью Жанну Дюваль, но на картине (заказе Бодлера) та "брысь" кота... 3 Перемена с т о р о н, а не - стран, т.е. в е к т о р а - это есть стрела у смерти, а кот для ран жизни - монета к ушибам. И даже его походка почти бархотка, стирающая все границы... Кот и живет, как - снится... Лунд, 1991 ВИНО КОТА 1 Кот соревнуется с шеею Нефертити. Ибо если сидеть и пить и пить еще, то - покуда бокал не выпит - его тонкая ножка и есть Египет, и она вытягивается, хорошея, напоминая, что у вина есть шея такая же длинная, как в музее. Но при чем здесь кот? А при том, что - на нас глазея - кот вытягивается поначалу вдоль и выгибается кверху. Так алкоголь заполняет собою объем, и оный может быть круглый, любой, граненый или суженный, т.е. - любой объем. И пока мы глотками - что редко! - пьем, бок бокала затянут прозрачной шторой, точно взор любого кота, который прислоняется с легким наклоном к вам жестом стекла, подносящегося к губам. 2 Кот принимает в с е позы вина. "Упейся!" - настаивает бокал, но кот - видя в бокале дно - выгибается знаком вопроса, на что вино препирается с ним словами другого перса- "Мне говорят, что - да! - выпивать грешно. Вина - да! - моя, но при чем же тут, блин, вино? да и разве ты купишь с т о л ь к о аж счастья сразу за те, блин, гроши, что стоило нам оно!?" И от внезапности м ы с л и, как будто от толчка - вино, расплескивается кот И закатывается под кровать, как рубль (теперь - раритет). Как прожитого счастья дубль. 1994-март 99 СКЕТЧ- КОТ ОХОТИТСЯ Х.Б. На Готланде у Ханса. Кот охотится на птиц. Сидим и смотрим на оного, кот- орый неуследим. Лежа в траве - длинней его шерсти - он вписан в ботанику, как Линней- гладиолус, папоротник, анемон. Выследив что-то среди тенет и траву островного (... почти...) села перепутав с водорослями, кот распластан, как камбала. Ветер-прибой его шерстью шалит слегка, но кот - охотясь - не знает, что в позе "ниц", с ушами - как мягких два плавника, он - с в о й всегда средь летучих- рыб, птиц. 1993-99 ПИСЬМО ПЕРВОЕ Я пишу тебе, котику - Кутик, сидящему у окна, насупившись аки брюква. Я б и сам был тобой, когда б ни всего одна п о в о р о т н а я буква, вытягивающая губы мои в трубу и "о" в "у" переделывающая... Впрочем, ты верен не букве, а только духу оригинала... Как сено метут в скирды, так черты хозяев мешая к пуху своему, ты после садишься на что-нибудь, как их маленькая копна. Лунд, 1994 ЦЕРКОВЬ КОТА Сегодня встречал двух персов (перевели меня на фарси). Кот - хоть и перс - но обладатель пейсов. Ходит, форсит. Коты вообще-то, наверное, мусульмане- моются, словно молятся, и с ума сходят от баранины, а не от свинины. Но какого-нибудь сома предпочитают мясу. Или - минтая. А это прыжок (кулинарный) из ислама - сметая все остальное - прямехонько в иудаизм. Мусульманин ты иль иудей? - Я снова спрашиваю кота. Но скорей кот есть м е ч т а. И - в частности - Соловьева о соборности всех церквей. Лунд, 1994 КОТ БРОДЯЧИЙ К Л.К. 1 Если верить Фодоржу от Дорэ, скалы в чистилище подобны гигантским гландам, как на перевале в дыре между Ташкентом и Самаркандом,- вырезаны так искусно, что между адом и раем образуется как бы лопасть. Кот - одетый в суф, в шерстяное свое пальто - под ним такую же прячет пропасть и бредет по шелковому пути или же шерстяному, как суфий привык брести, т.е. не трогаясь с места или рьяно чего-то танцуя... Его главное слово- "рана". 2 "Кровью залившись, бреду, бреду... Не - глаз подбитый, не - на виду - она - невидима, как Будур. Смотри, что сделала мне любовь. Теку я, как будто бы горный сель. Пылю, как дорога, которой все ходят в сельпо, где и хлеб и хмель. Смотри, в каком я говне, любовь. Я слезы без хлеба, как Вертер, ел. Шинельного цвета я стал, как ель кремлевская. Сто исходил земель по одной половичной струне, любовь. Подыми меня снова к своей груди, тискай, баюкай или буди. Буде мне желтые лить дожди на симоновской целине, любовь. Я и так хожу из страны в страну, говорю о многих, хотя одну чту, что - в общем-то - ну и ну! Но, смотри, "ни-ни" о жене, любовь. Я - без таблеток - и так Меджнун, я ищу ее взглядом from night till noon и с утра до ночи, но вижу нуль вместо лица и во сне, любовь. Разве я Малевич, чтоб видеть - так! Но лицо е с т ь рана - не после драк наших, кошачьих,- а некий мрак изнутри, а - в целом - вовне, любовь. Так и брожу я, несчастный котик, потерявший свой ятаган и кортик, но я разворачиваю свой коврик на солнечном к а ж д о м пятне, любовь." 3 Хотя кот - не всегда бродячий - всегда чем-то "больно" ранен - от слова "Бог" - он ведет себя как мусульманин, совершающий свой намаз. Когда - особенно утром - потягивается напоказ- лицом долу, а дольней - так скажем - частью вверх. Молясь. Но чему?.. своему не-счастью?.. КОТ, СИДЯЩИЙ В ОКНЕ, РАЗМЫШЛЯЕТ О "КОНЦЕПТУАЛИЗМЕ" 1 Концептуализм, этот вечный стеб, мелящий, что попало... Центон, говорят они, т.е. сте- ганое одеяло. 2 Сказали бы лучше- кот и сте- ганый коврик его, и стало б ясно, словно у Пушкина, сразу все, вместо цитат, т.е. литературных жалоб. 3 Яд, ад, дядя. Тятя, тятя, наши сети... Но ч т о кроме скажешь, глядя на окрестности вот эти?.. 27 февр. - 1 марта 1999 Улица Вязов КОТ-ПОЛИГЛОТ ДУМАЕТ О "МЕТАРЕАЛИЗМЕ" Леонардо да Вени, Види, Вици, что ж ты увидел в своей провинции? - крылья птицы? клин журавлиный? жест Черчилля? - три победы, как грации - три - Кановы? Виты Нуовы суть продолжение ряда. А - в результате - порт. Да, Леонардо, да, венчан. Как Петр Первый - в цезари. Да, первый ты тож- фено?мен. Я ж люблю подытоживать и то, как с т и р а е т пот Людвиг Оне Бетховен. 22 февр. 1999 Улица Вязов ТРИ СОНЕТА КИТСА S.McR. 1 Ходят парочкой кот и Китс. Хотя последний не терпит кис, он пишет названье "Котяре мисс Рейнолдс". Такие вот мы ханжи. и так же возникли- Есенин, Джим с лапой, и проч. Как для мухи - джем, так страсть для сонета, который Джон Китс привык сочинять для жен, к которым в данный момент возжжен. Он пишет (естественно!)- "Как люблю тебя я, о котик! Как - Thera Flu от горла, как терра (какая-то) - кораблю, так мне - Джону, джонке и челноку, одиночке, юноше-старику - нужен ты, чтоб поставить свою строку на якорь. Ты выглядишь сам как якорь - усами вверх, а по шерсти - чистейшим яком. Ты - ангел, она же - скорее - Яков,- вы боретесь, будто бы Кольридж - с маком. А если и это поставить боком - тогда как Вордсворт, который - хотя к осокам озерным привык за немалым сроком - их мыслью считает, а - значит - роком." 2 Тут Китс понимает, что форму раком поставил; что как ее джем ни лаком, кота он к друзьям приравнял п и с а к а м. Тогда он пишет по-новой (во нервы!)- "Нет! сонет, ты - общественный туалет, куда - покуда его предмет заходит в соседний - идет поэт. Не потому, что он хочет, а - некуда деться, пока она о т с у т с т в у е т. Вся-то твоя длина знаменитая - это и есть струна, т.е. струя... Не - желанья, но - неизбежности... Струйка, веретено, и сколько там ты ни цыкай- "н-н-но, пошла, родимая!" - не идет... Сонет (простите за перевод) так и блестящ, что никто не... гадит." Тут Китс понимает - он инстинктивно гладит себя по ляжке, как воображаемого кота той, которую ждет, а та не идет. А в окне - цвет вечера - кошачьего раскрытого миру веера. Сонет, ты,- он думает,- сон, но нет сна - и не будет. И Китс пишет еще сонет. 3 Сон, - он пишет,- ты - мой персидский кот; ты - куст мой, жимолость и сирень; я тебя вдыхаю и ушерстяюсь в лень... Но кто "сон" и "сонет"? кто от кого есть - "от"? Может, я сам есть "от"? или "от" - это зов сирен, а я - привязанность к мачте? и "от" - есть зов, на что я - зевота? Вот так растворяют зев, показывая р е а л ь н о с т ь. Кот - метрополитен некой белой реальности; она ж - не дает спать, вдобавок - выжата, как клаксон возле зеленого... Я углубляюсь в сон, ворочаясь будто бы рукоять без клинка. Вот еще один проворот. Но - как она - ж и в сон, и бежит от меня, как кот. КОНСПЕКТ ЭЛИОТА Клички давать котам - ох, непростая штука. (Это вам - не на двери сажать наличник, с гвоздями во рту и молотком для стука.) Потому что кот должен иметь с в о ю Т р о и ц у, тройку р а з л и ч н ы х кличек. Первая кличка должна быть простой, как стон, который зовется в россии чуть иначе. Ну как, например, Антон, Чомба, Василий и Мурка, Пушкин и Ганнибал,- чтобы кот эту кличку - как воду свою - хлебал. Вторая кличка должна быть чуть-чуть невнятица, т.е. семантически выше на целый вкус, дабы своего Антона не попутать с другим, а - значится - как- Улисс и Котовский, Миссисипи или Кускус. Но чтобы за сей снобизм не дали и вам по шее, кот обязан быть в и д н ы м, как кот у Шелли и Элиота. А потому - как спичка - в нем должна реагировать вовремя именно т р е т ь я кличка, которую - даже под пыткою - он не выдал бы, даже обернутый в серу Джордано Бруно и даже своим хозяевам и ни за какие выгоды охраны, когда выдвигаются из всех подворотен гунны. И если вы видите, что кот ваш лежит в депрессии, поймите, ради святых, что он размышляет над этой т а й н о ю к л и ч к о й, которую даже пассии своей он сказать не может. А был бы рад. 1 марта 99, Улица Вязов * * * Лежу на диване, устав от дневных забот. Закат. И в комнату входит кот со счетчиком Гейгера, растрепан, как буква "щ". И ложится на грудь. Потрескивая. Треща. Видно, я радиоактивен, хоть пятипал. Но когда был взрыв, что я его проморгал?.. НЕСКОЛЬКО ОБЪЯСНЕНИЙ из Чарльза Симика Каждая бабочка - св. Себастьян, а килька - жертва репрессий и маринада. Я объясняю коту, поскольку тот единственный рядом. Дождь. Как странно, что муравьям при всех их армиях - ни туда, ни сюда. А паук на стене - и впрямь как половой в пустом ресторане. Я пошел в подвал - затянуть кушак на горле у крысы с кухни. Ты же за небом следи, и как прояснится - мяукни. 1998, Еванстон КОТ, АРКИ И БАЛТЮС Ф.Ингольду 1 Рука поднимает занавес и тотчас стирается, оставляя мини- арку, достаточную, чтоб глаз поместился в нее, но вскинь - и ваш зрачок проваливается... обвал... засыпая себя ресницами. Так - бывало - увлекая с собою место, где ты лежал - падаешь с сеновала на паркетный пол... Алеют дрова в камине... девочка в кресле сидит, согнувши ногу в колене... И в эту мини- арку вы видите только уши, прижатые к шерсти... Она смотрится в зеркальце. В нем- ее зрачки, ресницы, голубизна кота, чьи глаза перебрасываются огнем. 2 Кот трещит, как в камине дрова. Дрова в камине потрескивают, как кот. Обратимость метафор - аркоподобна. Два кривых ятагана, скрестившихся- чья возьмет? - или компьютер на выставке Леонардо... Задача- предусмотревши ветр, сделать так, чтобы воздвиглась арка и не обрушилась чтоб... Ответ- вспомните жемчуга на груди подруги, с крупной жемчужиной - у самой развилки кожи... То же самое арки- держатсь те лишь дуги, где камень - тяжелый самый - в их середину вложен. 3 Если я скажу- "да" - останови меня, ибо я хотел сказать- "нет". Зрение - как всегда - скользнув вдоль изгиба, скатывается в кювет. Но зрачку - простительно. Он зрит над собою изгиб, складки с той стороны чулка на колене... Так жмурится кот, и сон в нем выгибается голубою аркою - в складках внутри - волны... 1994, Лунд НА КРАЖУ МУНКА Осло, 1994 Зимняя олимпиада. Вышние на олимпе сидят и смотрят, как хлопья снега налипли на фигуры, обутые лыжным бегом, но и рты их тоже забило снегом... Ибо крик украли. Вынесли втихаря крик. Земля - под влиянием января - сосала февраль, как щепотку снуса. лишь - в соседней Швеции - кот проснулся. В воздухе, который от снега гуще, чем его шерсть (... заспанный, валит косо...), спали норвежские белые гуси и жирным клекотом не разбудили Осло. Почему же кот? Ибо похож на Ибсена- так же он - бакенбардами - толстощек... Вьюжная ночь, у которой в иссиня- черном воздухе... Трагедия - что? - щелчок тремя пальцами- щелк - и воздух раздвигается, обнажая сцену, где движутся как на звездах, свет - наподобие урожая снимая, чтобы хватило на год в стране, где без света так же поднимутся, как и лягут... Свет подражает гусиным следам бассета, т.е. гибриден, а вор подражает свету, т.е. - невиден... Крадется Локи, убивает Бальдра - и света нету, а теперь вот - и крика... Ругайтесь, склоки, ссорьтесь, ссоры!.. - Трагедия умерла. Войте, восемь, - не стало девятой!.. Как все тела, крик - ногами вперед - выносим в белом саване в белое торжество снега, где - как ни окай - рот ваш зачеркнут, как норвежская буква О, и где каждый - плотва, красноперка, окунь... КОТ ВЕЛЬМОЖНЫЙ Кот - естественно - от природной лени вытянул одну ногу, а другую согнул в колене. (Но так же - Спартак перед смертью, хоть кот полосат не от мечей, а от бога.) Так и Маркиз де Сад и за решеткою падал на колено перед вуалью, не ведая - кто "она". Я не втягиваюсь в дискуссии о незнакомках Блока-Крамского. Но в каждом усе кота вибрирует реверанс и поклон, как у послов из Ганз. И - вообще - он вельможен, бо ходит с шеею в кружевных жабо, в крахмальных восьмерках, как у Эль Греко или Веласкеса. Знак вечности, словно дека резонирует в нем при прикасанье всех рук, т.е. любой, которая тронет мех. И в этом - достоинство беспринципности, ритуал породы, даже когда он стал котом бродячим. Ибо и вечность тоже беспринципна, не говоря - вельможна. КОТ - ПОКИДАЯ БИТВУ 1 Когда ты станешь признанным авторитетом во всех областях, включая область страха, я тебя награжу персидским котом, нагретым словно градусник Карабаха. Ибо как внимательно ты ни целься, у тебя под мышкой падает Цельсий... И твоя стрела - в отличие от другой - от которой в небе краснеет ранка - летит - не молнией, а - дугой, т.е. по принципу бумеранга... И здесь тебе нужен кот, ибо котом ты можешь прикрыть себя как щитом... 2 Битва- на Гектора падающий Ахилл, на Ахилла - Парис, на Париса - Аякс, т.д. Это карточный домик, который хил изначально, что б умные не гадали. Дайте бойцам кота - прижимать как щит, что не от боли, а от любви трещит... А ветер крепчает... Туча свой арбалет заряжает и тут же палит в другую тучу... Но стрела - наткнувшаяся на барьер - отскакивает, описывая кривую, и летит к земле, на ней поражая тех, кто никогда не гладил кошачий мех... 3 Стрелы в колчане - будто колосья в вазе. Стоят, как пшеница. Такая вот икебана. Я же прячусь в стрелах, как в дикобразе... Кот проходит мимо, тулово выгибая- он может понять прятание в коне, но не стрелы, растущие из корней... Зане я по земле волоку эти стрелы... Есть такое стихотворение про альбатроса и крылья... Кошачья шерсть - более или менее - рассасывает уколы своих и враждебных стрел, но как быть с той, чей укол изнутри засел?.. 4 Как вынуть из сердца то место-ось, вокруг которой вертится чувство, что ты почти все, что чувств на земле вос- емь - вместо пяти?.. что 3 - это 8, видная лишь на пядь, как луна на ущербе, а п о л н а я- 3 + 5?.. Как вынуть из сердца иголку, кою Кощей погреб в ларце, в зайце, в яйце, в це- ли бессмертья?.. Но я не об нем, я об центре, который мы все в лице собственном ощущаем... Кощеевая игла заводится как юла, когда трясут дерево, на котором висит ларец, т.е. в зайце, чьи уши - трусость умереть-разбиться... Удел сердец дрожать, как русый, убегающий от стрелы, т.е. - другой иглы... ... по полю, голому... Где гола охотница с луком... И это - гала моих страхов... Мукам свойственно убывать, когда идут - убивать... 5 Битва протяжна, как песий лай... Заливаются в небе стрелы... И кот выносит, как Менелай, из битвы мое же тело... И - потеряв все пять - окоченев, как гумми, я вплываю в Троицу... В о с т а т о к, что равен с у м м е. ИЗ КАТУЛЛА ... но коту ли знать о Катулле?.. Умер воробушек, и ничем не воскресить его... Голову повернул набок, как цифра 7, и превратился в 0. И я подумал, стоя над мертвой птицей, над распахнутым воробьем, что - по логике ауспиций - мы до 70 доживем. Если дадут И ОПЯТЬ- БОРЬБА не из Бодлера 1 Что делают мои демоны ночью? - Борятся. Мозг есть пружина, такая как у сбивалки. Пружина вставлена в колокол. Эта звонница сжимается и расжимается... Звуки валки, вроде ваньки-встаньки... Помню, что что-то было, но что - не помню. И это "что-то" внутри колотится, вроде била колокольного... Крылья - не для полета у демонов, а для - таких - затрещин... Месят мозг, сбивают, словно яичный белок... Поэтому много женщин во сне, что добится хотят - б е з л и ч н о й... И торчит в мозгу эта сбивалка-колокол, и - не может двинуться... Подобием массы-влаги вся она обложена (... прочно...) около... И - безвыходно... Что же ангел- хранитель делает, пока я за столько миль тону?.. Видно, прячется в тень, от пеклища обессилев райского. Ибо - согласно Мильтону - тень в раю - одна- от сатанинских крыльев. 2 Кот сидит на окне, однако же жалюзи опущено и повернуто вверх, как ворот. Что он может видеть в - такой - близи? Ничего. А значит - и он повернут как жалюзи, наблюдая как посторонний за тем, что творится там - у себя внутри - не как кот Антон, а уже - как Святой Антоний... Терку возьми, и о глазки потри кусочек сыра- процесс есть образ слез его в мире, где много мурок, где на них он может спокойно в оба смотреть.. Но в мире китайских жмурок, китайских теней - каждая - это мука... Я могу представить, каким мяуком его изводит любая мурка... По-христиански подставив мукам правую щеку, трется он - параллельно - о мою ладонь... И - пыльнув отточьем - уходит- уверенно, прямо, цельно... Как идут за ангелом, который не виден прочим. ПИСЬМО ПОСЛЕДНЕЕ Да, я мало пишу. Очевидно мало... Мало? - без семьи, а я был без собаки в Мальме, без мохнатого Миши, которого - ветром сдуло, плач о котором - как о воробье, Катулла. Ну а здесь, в Чикаго, я тоже - выходит - а) без семьи и б) без тебя, кота. Хоть о детстве твоем я знал чрезвычайно мало (у тебя был другой "отец", у меня - другой "сын"), но - доживши до голубых седин - ты ел глазами венгерского сала, обвалянного в красном перце. Не в том смысле, что - сальный взгляд, но - до самого сердца прожигают, едят... Впрочем, коту ли было знать о Катулле... 1997, Мадисон КОТ ОБРАЩАЕТСЯ К БОГУ ... как кошка, которая никогда не заблудится в доме, хотя и не может его себе представить. Борхес Что такое привязанность и т.д. - я не совсем уверен, - про это решать Тебе... Но, Господи, в доме Твоем я мечу с в о ю территорию, надеясь на нашу встречу, чтобы однажды - перешагнув порог - Ты увидел, что я этот дом сберег. Сколько угодно сравнивай мех мой с плюшем, но в настоящем времени - как и в лучшем - меня, пожалуйста, не считай игрушкой! Оставь же глазам - Китай, а телу - свободу- ходить, где хочу. Однако сделай так, чтоб вернуться в свою итаку мог всегда я! Построй мне из прочных стен теплый угол, Господи! Я - взамен - Ты получишь мой голос, что ляжет пухом между мной и Твоим неизбежным ухом. И про ласку - кстати! - не позабудь!.. Остальное - добудется (... как-нибудь...). Дай мне ласку, Господи, и как сдачу с этой ласки я когти п о г л у б ж е спрячу. 19 декабря 1998 г. РАССКАЗАНО ДУШОЙ ШВЕДСКОГО КОТА СОКСУ , ЧТОБЫ УСПОКОИЛСЯ Джорджу Тиллеру "Он славный парень, я ведь не грешу, но сучке, что к его штанам приникла, я б в уши вставил по карандашу, чтоб их вращать как ручки мотоцикла- бр-р, бр-р, бр-р, бр-р... бр-р.. бр-р..." И бар бокалы выронил со звуком мыл. Так атом в д е й с т в и и увидел Бор Нильс. Оседлал гуся и - взмыл. ПРЕЕМНИК А.Вознесенскому, сравнившему кота с приемником У тебя появился преемник, кот, от моей бессонницы. Гомер никогда мне не способствовал, как О.М. Ты ж - до часу обычно - по небу мелькал, как конницы Котовского шашка, но - с часу до трех a.m. - сидел и пялился - к а к я пялюсь-сижу, пока ты не вырубался в позе цыплят табака, или - толстым гомером, раскрытым на кораблях,- забывая и мух и блях. С годами - как я - ты стал более МДП,- но - все-таки - спал в с е г д а, а теперь - т.п. и т.д. А преемник твой - депакоте - оранжевая таблетка - есть глаз твой, кот, смыкающийся в три утра. Когда расталкивает Гелиоса - Ра. 9 февраля 1999 ЭЛЕКТРОННАЯ ЭПИСТОЛА К А.П. Мне написал мой друг- посмотри, бездельник, статью (такую-то...) о котах, которых - заради денег - мучают на базарах, с понедельника по понедельник. "Сегодня ведь воскресенье, - я подумал,- надо бы вниз спуститься, пока есть еще Нью-Йорк Таймс." - Это такая пицца для ленивых, и их же - солнце Аустерлица. Но - не спустился. А вспомнил вдруг про Босфор, про фосфор его, про рокфор кварталов Стамбула, где котов - как фор. Как же их мучают? - подумал я - на базарах... Этих - полосо-серых, всегда - поджарых, пробегающих в день помногу, как друг мой Барух. Чем их можно замучить? - в такой уж яме! Распилить на шапки? и с челноками переправить скаму аэрофлотовскими бросками. Или - колесовать? Гестапо котов. Коты, орущие- мама! папа! И - "чую" - кричит там коту Остапу из толпы штурмбаннфюрер, заплативший за вход милльон ататюрков и своего кирзою прогнавший вон. На базарах коты превращаются в перезвон, сталкиваясь боками> разлетаются как осколки с неровными ребрами> синие - как наколки> и никто - ни куска, ни - тем более уж - по холке их не погладит. Там сам вид у котов - мышиный! А, может, их там терзают советскою бормашиной? - и воздух - медленно-медленно - горелою пахнет псиной... Да, - вот именно! - превращенье кота в собаку - это и будет мука т а с а м а я ,- дать по зубам, по баку коту - это как погладить, его отразив атаку вскочить на тебя или на - скажем - место, где ты сидел, но - привстал. Но- пса добиваться вместо кота - в его же присутствии - это как делать эста гражданином России - или - вершить из танка пылесос, принюхивающийся- сапоги - портянка. Кот нахохливается как хокку, когда на горизонте - танка. Короче, пес - это пес, а кот - это кот, и им - односложным словам - не заделаться составным, как в языках германских или у братцев Гримм. Другу же я - по прилете - возьму-отпишу e-mail, что в журнале Базаар - пока в самолете реял - видел нашу подругу, спрятанную за веер. Видать, в карьере ее дальнейшей, ей - если уже не стала - придется быть нежной гейшей, ходить мелко-мелко, как кошки, что невыносимо ей же. Так и коту нет худшего наказания, чем превращение в пса. Я другу пишу послание- имя, потом - собака, потом - Германия. 17 марта 1999, Woodward Hotel, Broadway & 55th Street ДВУХ АМЕРИКАНЦЕВ КОТЫ 1. Аллегория Паунда В.Кутику Эзра Паунд был антисемитом. Что ж, средь великих встречаются юдофобы. К тому же он был еще антикош- атником, и в Паунде эти оба "анти" - общепятнистой стали аллергией,- схожей с цветной обложкой,- на еврея, кота ли, даже на друга Томаса, от которого дуло кошкой. В бездомных котах есть что-то действительно местечковое, ну а в домашних - от жирных банкиров чуть-чуть. Эзра вещал по радио, что надо их гнуть подковою, а не то они расплодятся - и станет не продохнуть. Римское лето. Паунд сидит в майке в студии. В "майке", сидящем на твердом стебле, как погремушки-маки, гремит его гнев, достигающий США с разницей в шесть часов. Божественно хороша римская ночь, но вздрагивает душа- он слышит тысячи разновысоких "мяу" с улицы, будто бы Рим - Дахау. он не знает, что это значит, и вопрошает "How come?". Ибо не знает, что - аки меха гармошки - стягиваются раз в год ночью коты и кошки,- перебежав границы и сиганув в окошки,- на пустырь неподалеку от Колизея. Сидят ровным кругом, помяукивая и глазея друг на друга, как через стекло музея. Что ж они видят насквозь? - так сказать, за спиной друг друга- Аушвиц, Бухенвальд? или то, что им будет туго тоже, если не сделать что-то пошире круга. Создать свое государство, может быть? - там, в пустыне, близкой к Египту и цвета созревшей дыни, чья они - все-таки - мякоть, присно и ныне. Но как создать государство? какие в нем будут расы считаться исконными, когда существуют классы, т.е. породистые и эти вот - как матрасы? Когда есть сиамские, русские голубые, персидские, европейские, при этом - совсем любые? Как они все уживутся в новой полифонии? И начинается ор о достоинствах территории собственной и недостатках, как виги кричат на тори. И хрипнет кошачий голос в этом годичном споре. И когда Эзра Паунд заканчивает вещание, котов совещание заканчивается никак. Он выключает "майк" и наружу идет с вещами, задыхаясь от аллегории, как полосатый флаг. апрель, 1999 2. Утопия Кубрика ? Кинотворец Лолиты, Стенли Кубрик уехал из Голливуда в Англию, выстроил замок, за кубиком кубик, и зажил, как говорится, внаглую, т.е. уединенно- сидя перед окном, как Гумберт Гумберт,- перед абсолютно чистым, окном, спокойный, как метроном, педофилом не будучи и - уж никак! - фрейдистом. Ибо Гумберт Гумберт Набокова - это, прежде всего, забота- в нем человек сгорел - вспоминая Фета,- от заботы, которая сплошь забыта нами, а помнится лишь нимфетка Долорес,- приемыш, почти что мышь, и - в общем - серая, но игравшая с ним, котом, как в самых пошлых диснеях, и с тою лишь разницей, что в трагедиях нет никаких "потом". И Кубрик решил в жизни это "потом" создать без соблазнов, смертей, и завел аж трех котяр, которых он расселил как знать по разным замковым комнатам, несмотря на брех собак, проживавших в одной. А его шофер- итальянец каждый день привозил котам свежую травку, стелившуюся как ковер, чтобы коты не делили на "здесь" и "там" свою жизнь, а кувыркались в ней, как уже в раю, забыв об асфальтных гетто. (Температура в комнатах всегда была не холодней, чем 25 по Цельсию иль 80 - по Фаренгейту.) Кубрик поил котов - хотя это все детали - из фарфора династии Минь, требуя как диктатор топленых снегов из Швейцарии - усы ж котов трепетали, как будто к ним прикасался ангельский медиатор. Кубрик создал компъютерный рай из температуры и корма, но - почил. Лолита же впала в кому при родах и умерла. Гумберт в тюрьме саркому заполучил и умер. Нет больше котам ухода. Видно, им ждать-дожидаться "2001" года, когда растает Швейцария и выпрямится погода. РАЗРЫВ 1 из Донна Кто в мыслях даже совершает кражу Возлюбленной моей, пусть чересчур Мошною не трясет- у дур Единственных - все на продажу- Его ж - за мысль одну! - я прокляну и сглажу- Пусть тот, кто низко пал, его унизит сам- И да краснеет он, что к покупным красам Прильнувши, ощутил бессилие и срам; Пускай его измучат гонорея, И гипохондрия, и ишиас, И мысль про очевидный сглаз От неизвестного злодея - Со шлюхой путаясь и от стыда хирея До срока, медленно, пусть сядет он на мель, А выблядок его, неведомо откель Явившийся, лишит всех родовых земель; Пускай злоумышлять начнет он против Короны, а потом умрет в тюрьме, Все имя обваляв в дерьме, Тем самым всех своих отродьев (Что, может, не его) навеки обанкротив. Иль - вариант другой- пусть голоден и хил Он просит по дворам> никак не юдофил, Пусть он обрежется, чтоб жид его кормил! Все козни мачех - все, что ночью снится Тиранам от руки ближайших лиц - Обиды рыб, зверей и птиц, И кары все из уст провидца,- Пусть на него падут! а если он - девица? Тогда мой перечень - не худшее из зол И, в общем, лишнее, поскольку слабый пол Природа сглазила до всех моих крамол. 2 О, ангел залгавшийся! Нет - не ангел! Хотя родилась под крылом Франциска. Пиша о разрывах, Донн циркуль хватал и штанген, а я вспоминаю тебя, покойная моя киска. Мы с ней хотели взять новую, но - не вышло- что-то уж слишком быстро переменилось в ней. Горизонт. На горизонте - вышка- с оной не видно ни адреса, ни ступней. 3 как бы из Донна Помню, моя былая, у тебя поживала кошка, Вся такая чернявая и поджара. Звали ее по-женски, я же - лишь понарошку - Звал ее по-мужски- котяра. Она была мужней кошкой, и когда он за новой новью Уплывал, то мы на коврище белом Занимались - какой-никакой - любовью Под зеленым глазиком оробелым. Ты осталась жить с балакирем по-английски. Я не стал, говоря по-английски, смартер. Но ролей перемену хозяйки и ейной киски Понимаю - особенно если с марта. 4 Быстро все рассказать, быстро!.. На бегу (... обутый или босой...) опустевая как та канистра... На бегу все рассказать борзой... Чтобы комната, вырванная бензином, реяла в небе, как наша нега... Уподобясь кленам, дубам, осинам, вдоль полотна пронестись без бега... 5 Дай, Джим, на счастье пять. Твоей жены я больше не увижу- на карте я живу правей от вас, а вы - левей и ниже, где морские котики (... в Калифорнии...) ходят в развалочку, как козаки Гоголя, но становятся чуть проворнее от осознанья, что носят фраки. На их Нобелевском банкете с нею мы побывали тоже... А потом занимались глаголом "ети" под одеялом - как будто дрожжи. Но - тут ты вернулся, и - чтобы отвадить линчи - мы с нею выпили на дорожку... И - на разных концах Америки - вместо котиков кормим нынче- я - чужого кота, она - такую же кошку. 6 из Донна Не так я опустился, чтоб Воспеть глаза, прическу, лоб, Нос, губы, щеки или, скажем, Ум с нравственностью. Антуражем Сим пусть заходится взахлеб, Кто пухом стелется лебяжим. По мне - хотя люблю сильней - Уж лучше твердо знать, что в ней Мое, чем лить на все елей. Любовь определять бы мне Хотелось лишь одними "не", Ну как (возьмем к примеру) Бога- Что "вообще" - то слишком много. Кто ж думает, что он вполне Познал ее, для диалога Прошу - пускай мне объяснит Сие ничто сей эрудит. То, что мое, не убежит. 7 Гнев воспой, о богиня, Ильи, Витальина сына! Предки обамериканились, не обримясь... Что ж до меня - то меня особенно подкосило- уход ее без "прощай", но с подарками, что дарились. А я бы - пришед в лохмотьях - как Одиссей в Итаку (поскольку с ее женихами я даже не возникаю - уж слишком их много на карте...) - дошло б до того, то так и ушел бы в тех же отрепьях, не помня о Навзикаях. 8 опять из Донна Как твой камень, сердце черно опять- Ей свое - привычней колец - терять> Что, агат, ты на это скажешь? - что, мол, ага, Все ж я прочней любви, ибо всякая - недолга?! С обручальным ты не сравнимо. Что ж Не его, а это - ценою в грош - Я ношу на руке? - хоть слышу в день изо дня- Я дешевка, даже не модная, сними меня! Ладно, живи, если уж ты со мной. Мизинец, как палец ее большой, Украшай да знай, что - на месте моем - она Вернула б тебя тому, которому неверна. 9 Когда ты ушла (... внезапно...) я пролежал в кровати, скрючившись в позе какой-то яти, месяц, а - может - больше... Хотя ты - действительно! - уступала в смысле тела, его металла девам Украины или Польши. Что же со мной случилось? как мы оказались вместе? Видно, осточертели девушки с телом жести, гнущейся на журналах. Хотя я и сам сгибался - вспыльчиво, как Ромео,- от твоих - как их назвать? - родео,- вроде пегих и чалых. Когда ты ушла, я проветрил и переставил мебель, чтобы заставить место всех наших ебель, оральной и прочей спермы ; но когда ты кричала- I love you, baby! - я кончал и видел звезду на небе, и - клянусь! - ее видел первым. Когда ты смылась, я представил себе Каллипс, пристегивающихся, наподобье клипс, и отстегивающихся с той же самой легкостью... Дай тебе Бог и впредь кончать по два раза, в подмышках преть и оставаться самкой... 10 Тебя ль напугал Пастернаков "хаос"!? Грозилась кучей витальных кляуз- все письма свои забрала и фото- теперь тебя ставит раком не я, а кто-то где-то - в черной - любимой - юбке. Видно, жить тебе наподобье губки, отпадающей от объекта только лишь ради другого Некто. 11 из Донна Нахал, ей Богу, кто твердит, Что, мол, была любовь да нету. Была б - не то что инвалид Ты стал бы, а под стать скелету. Кто, скажем, в бред поверит мой, Что год я проходил с чумой? Отстаивать кто станет в спорах, Что за день не взорвется порох? Кусочек лакомый - сердца, Когда ей попадают в руки. Их и другие без конца Покусывают, гложат муки. Любовь же - это знаю я - Проглатывает, не жуя- Китом представши многотонным, Засасывает их планктоном. Что, я не прав? - Но разве блеф То, что с моим случилось, дева? Вошел к тебе я, словно лев, А вышел - с пустотою слева. Достанься же тебе оно, В груди б не ощущалось дно, Любовь же - безо всякой меры - Казнит их, как казнят фужеры. Нельзя в ничто стереть, что есть, Нет полной пустоты на свете. Наверно, чтоб меня известь, В груди бренчат осколки эти- Не знаю, сколько оных, но Все мелко, что отражено- Желанье, жар... Всего ж бедовей, Что - с той любви - не до любовей! 12 Ты любила секс начинать в машинах. Начался же он в пору чикагских длинных зим. Ты пошла, как на штурм Хотина, хотя мои стены были не выше тына, и я сдался быстрей, чем турок. Но и - возжегся. Возил тебя к разным психо- терапевтам. От твоего поддыха я и сам запал. В отсутствие же запала, спички, огнива, я тлею противно, вяло, как придушенный каблуком окурок. 13 Во мне - во снах - чувство былой аварии- что меня долбануло на повороте судьбы, как бы спелось в медовой арии полу-кота персидского, Поваротти. Вот он выходит где-нибудь в Централ Парке и поет толпе- "О, лимузин мой, лимо!" И толпа плещет искрами, как при сварке или в аду. Я там был, но не помню лимба. То есть, помню- там были еще Доминго да еще - как звать его? - да, Каррера. И они там пели "Калинка моя, малинка" плюс "Очи черные", дабы началась карьера их в России. Но в России - покруче ада- оный там наяву и наблюдаем денно, а чужие аварии-арии - будто нытье детсада, где важней макароны и Макарена. 14 Параллельно - как сняли бы Гринавей иль Ярмуш - говорила всем, что выходишь замуж за меня. То же самое ты говорила, правда, еще другому, кто был до меня, не случись облому с - во мне - привлекательной панорамою. До того ты хотела жить пополам в России и в Америке, как Фигаро в Россини, не обломись Чикаго с работой, банкирами и врачами... Я - в себе - отпел тебя - со свечами - мумию - без саркофага. Так и жить тебе - завернутою в немецкий, русский, плохой французский, хороший светский бинтообразный саван, и - чтоб скрыть его - наряжаться в кожу- юбки, платья, пальто - ходить на Россини в ложу и считаться живой тем самым. 15 Ты больна концептом "power". Ходишь бледная, как пава, ждешь павлинов, ибо их циклопьим глазом гипнотируешься разом. Душу ж вынув, на атаку новых перьев ты бросаешься, уверив, что виною глаз ваш - ибо слишком ярок... Что ж, дурак, бери подарок, брызжь слюною!.. 16 снова из Донна Глаза, что на тебе поди Совсем зажились, отряди Обратно - впрочем, столько лжи В душе и в теле Они узрели, Что с оба ока Мне мало прока И лучше их попридержи. Но сердце мне отдай! - оно Так пылко, если влюблено - Но если даже невзначай Его от пыла Ты отучила, И все, что свято Ушло куда-то, То - незачем, не отдавай! Но сердце просит - забери! - Как и глаза. Что ж, изнутри Ему увидеть удалось Тебя не хуже, Чем им - снаружи, И сколь ни дико, Я весь - улика Того, что ты гнила насквозь. 17 Ах ты, бэ в очечках, американка,- как тебя называли в России, а ты не знала, что сама игра в биллиард называется "американка", где быть тебе только шаром, катящимся как попало. Сколько вас, британок, швейцарок, голландок, шведок, американок, на этом сукне зеленом прокатилось, и - право же - случай редок, чтобы вас не загнали в лузу на поле оном. Эх, видать, не зря, недаром пробивают вас, как кием, Питер да Москва да Киев черным шаром. Будь ты чешка или полька - ты не в счет, пока в России ценен - даже в образине - паспорт только. С черным солнцем, в черном платье ты была готова к роли той же - лишь бы не пороли- но - тут - кстати за морем, за окияном подвернулся я, и в лузу было б лезть уже - как в лужу - делом странным. Ах ты, бэ в очечках, зачем златые горы сулила? - по той же самой привычке российской? Но я - не ты и твой уход - как русский - воспринял драмой. Ах, как тут не перечитать Катулла! Но - как читать начнешь - так тотчас же и уронишь. Я - не играю в бильярд. Пусть играют Тула, Новгород, Псков. Да хоть сам Воронеж! 18 из Донна Дрожи, о зависть! бывшую мою Умою я сегодня и полью! Злословие до рвоты, так что вены Становятся на шее здоровенны,- Вот ремесло ее. И если вы Терпеть не можете копаться в Чужом белье, то непременно с нею Научитесь. А если Гименею Вы присягнули, ждите - эта б (....) Вам палки ревности начнет вставлять В колеса брака. Но и в бранной фразе (Как предыдущая) не хватит грязи На грязь ее- здесь надобно перо Мне Мантуаново, чтоб силы про Нее, бич женщин, рассказать хватило- Про сей гибрид козы и крокодила, Что норовит боднуть, покамест гнев В ней сзади бьет хвостом, а грязный зев Все спереди сжигает ароматом, Как слюни Цербера, тяжеловатым. При этом странно, что кусок чужой Не лезет в горло даже ей самой. Что ж до мозгов ее, то в этом Орке Одни огрызки собрались да корки Каких-то козней, плюс мильон затей, Как уязвить больней и половчей, И прочая- короче, в этом чане Начатки чаяний без окончаний Знай носятся, как атомы светил, И не дождутся, кто бы их слепил. Но - полно! Несмотря на все проклятья, Ей вряд ли должное смогу воздать я. 19 Глух, как Гойя, считал тебя нежной Махой, наряжал в пенюары, сиречь - в сорочки. Когда же меня ты послала на х (...), я вернулся к статусу одиночки - кота. Не - покойника, а скорее - бродячего. Теперь вот живу в Швейцарии местной, лежа на батарее и - будучи глух - не слушая птичьи арии, которых здесь - как в Большом... А еще - у меня коллега, сопоставимый только с натертой лыжей на паркетах Швейцарии из годового снега. Правда, нынче - лето, и кот - абсолютно рыжий. И - тем не менее - он, словно лыжа, ловок в слаломе лова, в его размерах. Каждый день он приносит до двух полевок, придушенных и неприлично серых. И - глядя на них - понимаю я не без страха, что отсюда видней ты, что все-то дело- ты лишь казалась матовой, словно Маха, но - от взмаха хвоста - освежающе посерела. 20 Рояль дрожащий пену с губ... Как в цикле под тем же названием, что и данный, мы друг к другу с музыкою привыкли из-за тебя, подруга, возвращенная прежней дамой. Сколько вас в цикле? - не занимаюсь счетом... Но - при музыке - нету тебя дороже. Черный рояль покрывается нервным потом, как вороной, когда напрягают вожжи. Он становится на дыбы, когда ты на педаль нажимаешь, как будто в стремя вставляя ногу, и мчат сонаты, к узде привыкая - хотя б на время. Что бы там ни было, какою своею ложкой ни корми ты клавиши - белые зубы коньи,- черный рояль не может стать черной кошкой и перебежать дорогу на самом ее разгоне. 21 Строфа- из Донна Чтоб подтвердить, что женщины пусты, Зачем мне именно досталась ты? Затем ли ужасает перспектива, Что лжива ты, поскольку так красива? Не юность ли, что легковесна сплошь, В тебе когда-то воспитала ложь? Не думаешь же ты, что все проказа, Что небо глухо и к тому ж безглазо? Про клятвы женщин говорят, что те На ветре пишутся и на воде- Так, значит, это правда? Правда, значит, Что женщина, пленяя, лишь дурачит? Кто б мог подумать, что из стольких слов, Твердившихся до первых петухов, Из стольких слез, вопрыснутых в обеты Любви, которой две души согреты, Казалось, были раз и навсегда, Получится такая ерунда? Хор- Господи! ну конечно! Как можно было не понять в семнадцатом своем веке, что очевидно в двадцатом!? Сначала берется мыло и долго-долго им трутся, но чтоб не зашло за веки. Ибо и так глаза - ослепленные вероятьем - красны, как у кроликов - потом - желательно - пемза- а после - для тех, кто, аппетит утратив, не ел - приказанье- пойду, наемся! Главное - не бередить!.. Заглушать жратвою, выпивкой, ямбом или хореем, лучше - дактилем,- то, что подобно вою вырывается и отчего - хиреем. Антистрофа- Комната - в небе булавка. Острием в меня. Живу, как бабочка. Лучше всех. Выдуваю к исходу дня раскладушку - мыльный пузырь, на который наброшен мех. Ты тоже на мех ложилась в позе- отбросив ногу, головой к подушке, прислушиваясь как будто к раковине... А в ней - завыванье рога Роланда... И так наступало утро... Я был пришпилен к тебе и - как Донн - задавал вопросы- почему? отчего лопнул мыльный пузырь... выдохся рог?.. Не викинги здесь, а россы ходят с рогами, куда ни зырь. 22 Я живу на Мишугене, как говорят на идиш, или - на озере Мичиган - по-английски. Не верь,- предупреждали,- тому, что видишь- местные девы - не киски, лиски. Вот и ты махнула хвостом и - смылась, начудив в курятнике преизрядно. Я выскребал полы, но мало чего там смылось, не говоря о "внутри", где остались та-а-акие пятна. Было ль все это хитростью (... для улова...), но сто дней, что мы продержались вместе, казались мне возрожденьем и вылились в Ватерлоо, в попытку самоубийства и - англосаксам - мести. Посреди Мишугена есть остров Святой Елены- там мне сдана двухкомнатная квартира, дана бумага, и строчки на ней нетленны, а еще - рога от тебя, но со струнами. Вышла - лира. 23 Строфа- На ни никаких на ногах стоит Озимандия. Шелли с таким озарением прах поведал, что все ошизели. Хор- А чего ошизели? Ну, прах и прах... Бывшая статуя, поставленная в песках кем-то когда-то... Понятно, что тарарах с ней случился... Чего сей сонет у Перси Биши так хвалят?- ведь он не воспел ни перси, ни жураву, а так - только груду персти!? Антистрофа- Нет, был это мощный мотор, который пески разобрали на части, а части растер бархан после долгого ралли. И был он - то ль царь, то ли хан. Хана ему вышла, короче. Стал кротче он, но потроха его оживляются к ночи и вдруг вырывается хрип, сравнить что - по пенью с гитарой - лишь русские разве могли б, но и для случайных он ярый- "Смотрите, меня на куски, на крупную пыль перетерли проклятые эти пески, лишь голос остался мне в горле. Смотрите- по-прежнему мощь в моей сохранилась гортани, как тело мое ни изморщь барханы и прочие дряни!" Хор- Какие такие дряни? женщины, что ли? - судя по женскому роду слова... Но откуда им взяться в груде песка?- Все белиберда и будя... Плюс - автор унизил женщин, Шелли привлек и Донна. Хорошо - не Катулла. Писал он во время оно и ему мы прощаем, но прочее - беспардонно!.. Строфа- Мы все - Озимандия, хор! Идите вы лучше-ка вправо и влево! И пусть на пробор расчешется ваша орава. Антистрофа- Мы все - Озимандия! Все! И каждый - хотя бы по разу - в плохой пребывал полосе и матом озвучивал фразу. Как в Шелли, был каждый из нас. Мораль- чтоб в кусках, в пополаме хоть голос - будь хрип он иль бас - звучал, как ни валимся сами. март 1998-август 1999 ПАМЯТИ АНТОНА И АЛЛЕНА (март-апрель 1997) Yоu were silly like us... W.H.Auden 1 Это случилось в самом конце марта. Я вел машину в Висконсин в панике, что меня сдувает, словно сейфарда в пустыне,- заклинило дворники. Я съехал с шоссе на заправку, чтоб улеглась паника. снежный камень без головы, как Nike, застилал боковые стекла крыльями буквы К, лежащей на крыше. Складки ж ее туники застопоривали мне дворники. Как будто бы Джеймс Бонд с памятником на крыше, я - выехав - въехал в стену снега. Не венчик из роз, а бант- восьмерка в фарах кривлялась тенью. я понял, что что-то кончилось и начались многоточья. Когда я въехал в Мэдисон той же ночью, снег перестал валить, стало жарко даже в пальто. Я выключил фары и вышел, не зная, что умер Антон. Он умер тою же ночью. Внезапно - как перестал снег. Умер, не зная, что я приезжаю. Без меня зарыли кота в мерзлую землю Висконсина в его голубом пальто. Он был - повторяю! - голубым персидским котом, привезенным из Швеции в США. Он умер, и я не знаю, что сделалось с ним потом, куда угодила его душа. 2 Дней через десять умер и Гинсберг, Аллен. От обеих кончин был я совсем развален. Сам себя реставрировал. Я - не Таллин. Держался, как научил нас Кун. Антон был юрок, но не совсем юркун. Аллен был Кузьминым, но не знал в фортепьянах струн. Прежде, чем Аллен себе объявил- умру, мы встретились с ним когда-то в республике (... бывшей...) Гру... Он не любил свинину, предпочитал хурму, пел мне блюзы, Блейка, цитировал - бурно - Ворона- знал, что - сколько там ни наорано в залах - поэт есть Гомер, и не в хор оно. Нет, все-таки все все же не умира... Вы, Антон и Аллен, начинались на букву А, схожей с лестницей маляра, который - забыв о своих обоях - сказал- немедленно в голубой их, и выкрасил вас обоих. В Нью-Йоркском сабвее, как полосы на погоне, в заблудившемся голубом вагоне едете вы бок-о-бок- не фантомы, а только сони. Хотя одного завернули в лианы орангутангом, а другого развеяли где-то над мутным Гангом, вы теперь сравнялись кармой, нирваной, рангом. Голубой был перс и голубой еврей. Колесо у Будды круче британских рей- там не умрешь, повиснув, а уж скорей будешь мотаться, по высям реям, пока не станешь цветком, пореем, еврей станет персом, а кот - евреем. 3 Но - все же - буде нет круга в Будде и нет понтона, лишь флот Харона? - куда ж причален Ваш ботик, Аллен? Каких колосьев там сбор, Иосиф? Какой иконе молиться, кони, коты, собаки, чтоб стали, аки - вы - человеки? Как харкнут в Мекке, когда затрону свечу Антону? Что будет, коли прийти к Николе? Что скажет Власий, пастух всех пассий четвероногих? - что для немногих суть привилегий? что только пегий в победной пене достоин пени? Что в Третьем Риме быть голубыми вина велика?.. А - значит - лика такого нету, чтоб ставить эту, вам не напортив, свечу напротив? Тогда без риску пойдем к Франциску - святой викарий любил всех тварей и голубое - там - над собою. Его - помилуй - над их могилой взовет - Откроем врата обоим. ЭПИЛОГ Ничего не осталось - ни ее, ни ее, ни ее, ни ее, ни ее, ни его, ни ее, ни кота... Вот перс входит в небо - как будто бы острие пробуют подушечкою перста. Он уже не мяучит, не говорит, он нем. Он - страничка, в которой начиркал Брэм что-то про персов, думая черт-те чем. Да и где они, персы? где их великий Кир? - превратившийся нонича в некий домашний кир по коту, чей "мур" - тоже нонича - значит "мир вам, оставшимся". И я говорю - "аминь" вместо "салям". Он салями любил - лишь кинь. мой перс, как парис, восседает меж трех богинь и не знает, какую выбрать. Я тоже не знал, пока мне не дали чудовищного пинка. До сих пор она ходит, начинаясь на букву К, но - ее нет. Это странно, что то, что есть - не существует, а то, чего нет - в мозгу присутствует. Такова, вероятно, месть неба - нам, здешним, которую я могу, конечно, понять... Что ж до богинь, Антон выдаст той антоновку, коей он будет больше обласкан, вычесан, утеплен. И это будешь, конечно же, ты, Паллада- голубые персы схожи с твоей совой. Пусть кот прилетает ночью оттуда, где нет ни ада, ни рая, а только сплошной "Савой" для душ неприкаянных, коих много... Пусть мой перс будет их вечным "лого", как конец, что остался без э п и л о г а.