Илья Кутик. «Персидские письма»

Илья Кутик.

Илья Кутик, 2003 год (фото - Александр Холопов)


ПЕРСИДСКИЕ ПИСЬМА ИЛИ ВТОРАЯ ЧАСТЬ КНИГИ

СМЕРТЬ ТРАГЕДИИ, ВЫХОДЯЩАЯ ПЕРВОЙ

 К тому же он, кажется, был персом.
А я ни разу не слышал, чтобы Персия производила
что-нибудь достойное упоминания,
кроме турецких ковров и мальтийских кошек.

О'Генри "Справочник Гименея"

Парусловие

Парусловие - это, конечно же, словесная игра, пара, мол, слов о книге, которую вам предстоит прочесть, и я действительно буду краток. Но - это еще и парус - знакомый каждому с детства,- который "ищет бури", т.е. - в российском варианте - "покоя". К концу 20 века бури так примелькались и опротивели, что им - т.е. безразличием как вариантом покоя - и стали. Энтропия. Смерть трагедии. На смену последней пришла (приходит) мелодрама, в жанре которой (или - которых), как мне кажется, и выдержана данная книга. Теоретизировать - за краткостью - здесь не хочется, и это - первое.

Второе. Почему "Смерть трагедии" выходит второй своей частью как первой? Дело в том, что обе ее части писались как одна книга, пока я не понял, что одно естественно разделяется надвое. Писать, как известно, "трудно, брат", но чтение надо начинать - желательно - с чего-нибудь более "легкого". С "жития" кота, к примеру. Ибо первая часть "смерти трагедии", которая - тоже через "или" - называется "Гражданские войны", слишком - что ли - "трудна" до второй. В ней много истории, реалий, комментариев, хотя метафоры, ситуации и общая концепция варьируются и даже где-то параллельны. К тому же, первая книга еще пишется, а вторая - уже завершена.

Третье - предмет книги, т.е. кот. Книга эта - о жизни и смерти голубого персидского кота с ярко оранжевыми очами - писалась по мере наблюдений за его деятельностью и на фоне жизни автора, который из Швеции перевез его в США, где тот и почил. Звали кота Антоном, и вскоре после его кончины мне была подарена имитация знаменитой статуэтки персидского кота, хранящейся ныне в Бостонском Музее Изящных Искусств. Оригинал был найден в какой-то из египетских пирамид и захоронен вместе с его владельцем, тоже - видимо - любившим своего перса. Удивительнее же всего в этой скульптуре ее сходство с гораздо более поздними достижениями великого Брынкуша-Бранкузи. Как и его скульптуры, она отполирована и яйцевидна, со слегка прорезанными чертами - вздернутый нос плюс щекастость - персидского кота. Скетчи с этой египетской скульптурки читатель найдет и в обложке и на страницах книги. С ее - уже словесного - упоминания книга и начинается.

 
ОБЛОЖКА - ОНА ЖЕ -

ПРИВЕТСТВИЕ,

 ОНО ЖЕ - ПРОЩАНИЕ

Я научился - прощаться. Прощать
я и раньше умел. Здравствуй,
возвратная частица, расчесанная этим "щ",
как костяной гребенкой власы водяного царства.

Я тебя вычесывал - часами целыми - некими
полезными граблями, и шерсть становилась реками,
текущими по течению, куда - как сказано греками -

дважды не вступишь, я же вступал и трижды,
и так далее, пока не дожил до тризны,
где энный раз невозможен, как неповторимы измы.

Привет тебе, новое качество! - с ликом скульптурной урны
из музея в Бостоне (твои реки на ней скульптурны)
ты был бы с нимбом у Джотто, если бы не Сатурны.

Ты вычесан, наконец,  п о л н о с т ь ю,  как Бранкузи,
до  п о л н о й  гладкости в черном своем рейтузе.
Так из кожаной куртки судьба выдвигает "узи"
и - убивает. Меня оставляя - Музе.

3 марта 99

ВСТУПЛЕНИЕ

Что делать с мыслями? Зарезать? Усыпить?
Дать яду им? Запутать алкоголем?

А, может быть, - подумал я, - из них
слепить себе котяру, новый голем?..

И голубой полил кровищей я
то, с чем никак уже не мог ужиться,

и принялся лепить, как в джиу-джитсу
один другого; теребя поля

магнитные, и завихрялось тесто
как  д в е  галактики, и тесаком

я высек слово "жизнь" в одной, но - вместо
"речь" на другой - "привязанность". И ком

как шелковый лоскут прижал я к сердцу,
но чувствовал, что сердце не хоти?т

и запирает вздох как Леонид
персидскому препятствующий Ксерксу.

Но  к о м  все рос, и рос, и рос, и вот
оброс он шерстью "под" и "сверху" шелка.

И вышел-  г о л у б о й  персидский  к о т.
Огромный, но проходит даже в щелку.

1993-март 99

ПУСТЫННИК ГЛАДИТ 

КОТА, ДУМАЯ О МОРЕ

1

Стихи мои, не бегом, а шагом...
Да и куда вам бежать? - да и незачем... Ибо с горя

покатиться отсюдова слезным шаром
не удастся - в виду состоянья моря

из такой же плакучей доремифасоли...
Да и не хочется в мире соли

прибавлять, а тем паче - воды... Слезам
есть чему поучиться у моря- вспышкам

суицидальности... Грудь его, как сезам,
на камнях распахивается и - срастается... Даже слишком

напоминая, что - несмотря на поед
вечный - собою кончать не стоит...

2

Море печет безе под музыку из "Ловцов
жемчуга" у Бизэ. И небосвод свинцов.

Я не жемчуг мечу, но достаю на божий
свет серую жемчужину, коей Борджий

никогда не имел! - Серый - с отливом - шар...
По нему вздыхает Алмазный Фонд,

но уже расплатился персидский шах
за Грибоедова... Серый фон

означает, что в мире настал ислам...
Ветер крепчает, катая шары из пыли,

уши на площади, выделенной ослам,
вздрагивают как кегли... Забили иль не забили,

а ветер катит шары дальше в пустыню и
ее продолжает в море. Шары обретают ноги

из песка и идут по нему в тени
своей собственной тени, путаясь в складках тоги,

т.е. в дюнах, барханах, в ряби песка... Песку
легче приделать шару, как букве Я,

как моллюску алфавита, лишнюю ногу, чем
катить его О по кочевью своих фонем...

3

Песок населяет все, как у Хичкока -
птицы, - и рыбы барахтаются, пока

идут моллюски, эллипсоидные, как око
песка, по мелким волнам песка...

Инфузории-туфельки, с ресничками, им завидуют -
туфельки - а не ходят, реснички - а не зрачки...

Но море - теперь не море, а только лишь то, что выдует
ветер из легких дюн... Крабы, рачки

следят как шары превращаются в эллипс, буквы
О в букву Я... Но куда их нецелен путь?

Я ж - ... на "Ку" начинаясь... - выйдя на берег бухты,
зову их к себе- сюда!.. Ветер сильнее дуть

принимается... Слезы идут в одном
направленье - и тонут... Пески навстречу

идут - и не тонут, как вывернутое вверх дном
море не может топиться течью...

И ветер бросает под мой - сюда! -
крик, мне под ноги - блестящую, как слюда,

и серо-ворсистую, как картон,
жемчужину, и если потрешь ей бок,

то она оборачивается котом.
В моих глазах слезы, в его - песок...

4

Песок в глазах кота пересыпается, как в часах.
Бесконечность песка, как двустиший в поэме "Шах-

Намэ", и в этой пустыне мой вопиющий глас
вряд ли слышен... Коты заглушают нас

треском кузнечиков, цикад, акрид...
Скоро фарси - наверное - прогремит

на весь мир... Даже кошачье "мур"
звучит не как ласка, а как - Тимур...

В Самарканде эрос и алгебра - два туза-
туз пик в союзе с резною аркой

могут рожать детей и сражаться за
выход - в местности этой жаркой -

к Аральскому - скажем - морю... А мне прорубить окно
в песке - невозможно, ибо тотчас оно

срастается, как диафрагма в фото-
камере, зафиксировавшей- кота,

ушедшего с головой в воронку комфорта. Дремота.
море тает в песке, словно резьба винта.

1994, Лунд

КОТ, ЗЕРКАЛА 

И СТЕНДАЛЬ

Роман - это зеркало...

					Стендаль

1

Целующиеся голубки - это Жан-Батист
Грёз. Оранжевой по душе

на кровать взобраться и на батист
покрывала. Но это уже - Буше.

все романы - зеркало... Вдребезги. И кувшин
роняет девица, вино разлив... Но

красное с желтым - зерцало его души -
как красное с черным, до ужаса объективно.

2

Если с трюмо идти по дороге, то
оно отражает нижнею половиной

ухабы и лужи, а верхнею - небо... Что
кот отражает, когда скрипит половицей?

Красную мебель... лиловое кресло... стол...
Замер он. Потянулся. В груди почесался лапой,

и опять - красная мебель... сто
книг... потолок с антикварной лампой...

Скука. Поверхность, где каждый глуп,
т.е. похож на себя, как проза...

Но когда все это уходит вглубь,
в коте просыпается голубь, звуча над просом.

1994, Лунд

ЭКСКУРСИЯ

Я показываю коту
гробницу конунга. Он

светится, как на плоту
проплывающем - лампион.

Ибо зренье кота текуче как берега,
т.е. вечно струится мимо

объекта. Объект же - не то курган,
не то распыленная пирамида-

груда камней, которые на гробы
бросали раньше. Их конус ветрами скошен,

но здесь - как и всюду - когда рабы
камни таскали, начальники гладили кошек.

Этот взгляд наблюдается до сих пор-
кот плывет от ласки, хотя и глядит в упор.

* * *

	Н.Ю.

Он глядит, как будто прячется за
листиком - абрикос.

Абрис - нечеток, зато глаза
цвета твоих волос.

Но глаза ведь - зеркало... Так - греша
классическою цитатою -

говорю- у кота - оранжевая душа.
Цитрусовая. Трусоватая.

1993, Лунд


КИТАЙ КОТА

1

Маменькин сын с задатками маоиста.
(Что ни звук, то - "мама", точнее - "мао".)

Перс, а - китаец. Шерсть пушиста,
а жмурится липко, как кюрасао.

Да и поза - сплошной иероглиф. Либо
изгиб, как у "либо" в Ли Бо.

Кот - он и есть, по идее, идея лимба.
Но даже Данту туда слабо...

Ибо туда, где обитают души,
путь открыт лишь для китайской туши...

Только тушь китайская видит в
темноте - тех, которые в ней мертвы,

и их нащупывает концом
кисточки, притворясь слепцом,

как Базилио. И там, где глаза он сузил, -
там у нашего брата не станет сил

развязать иероглиф, как черный проклятый узел,
а так хочется, чтоб развязал... Открыл...

Где цветут сто цветов, там - один из ста -
(и  -  р а з в я з а н н ы й) оранжевый взгляд кота.

2

Все ж- ты - китаец? иль - все-таки - перс? - да, в теле
и в душе?.. Впрочем, в Китае тебя бы, наверно, съели,

а в Иране - страшно подумать!.. Уж коль еси
перс - то  о т ф ы р к и в а й с я  на фарси.

Лунд, 1994

* * *

1

Кот мой разлегся, как Скандинавия-
голова - в Норвегии (там, где осо-
ловелое око, вправе я
предположить - находится Осло...).
Голова пришита - границей к телу.
Но лапы и хвост - патриотичней чуть-чуть-
они еще в Швеции, но не швец я,
поэтому - могут перескочить
(как, например, на картине Мане -
от ног простершейся ода-лиски),
скажем, на грудь и напомнить мне,
что мы с ним более близки,
чем кот с географией, ибо та
не в жанре кота...

2

... а смерть - арабская одалиска -
справа налево сжигает плоть.
(1979)

Та изгибается на простыне
в удовольствии одиноком...

Кот мой ее предоставил мне
перед внутренним оком -

да, Олимпию - слева направо - в позе
удовольствия. Кот
(жанр Бодлера) в ногах ее, как бойкот
"правил", но позже
почти в то же позе, лишь - справа налево (странно!) -
Мане уложил на диван
перед самою смертью Жанну
Дюваль,
но на картине (заказе Бодлера) та
"брысь" кота...

3

Перемена  с т о р о н,  а не - стран,
т.е.   в е к т о р а  - это
есть стрела у смерти, а кот для ран
жизни - монета

к ушибам. И даже его походка
почти бархотка,

стирающая все границы...
Кот и живет, как - снится...

Лунд, 1991

ВИНО КОТА

1

Кот соревнуется с шеею Нефертити.
Ибо если сидеть и пить и

пить еще, то - покуда бокал не выпит -
его тонкая ножка и есть Египет,

и она вытягивается, хорошея,
напоминая, что у вина есть шея

такая же длинная, как в музее.
Но при чем здесь кот? А при том, что - на нас глазея -

кот вытягивается поначалу вдоль
и выгибается кверху. Так алкоголь

заполняет собою объем, и оный
может быть круглый, любой, граненый

или суженный, т.е. - любой объем.
И пока мы глотками - что редко! - пьем,

бок бокала затянут прозрачной шторой,
точно взор любого кота, который

прислоняется с легким наклоном к вам
жестом стекла, подносящегося к губам.

2

Кот принимает  в с е  позы вина. "Упейся!" -
настаивает бокал, но кот - видя в бокале дно -

выгибается знаком вопроса, на что вино
препирается с ним словами другого перса-

"Мне говорят, что - да! - выпивать грешно.
Вина - да! - моя, но при чем же тут, блин, вино?
да и разве ты купишь  с т о л ь к о  аж счастья сразу
за те, блин, гроши, что стоило нам оно!?"

И от внезапности  м ы с л и,  как будто от
толчка - вино, расплескивается кот

И закатывается под кровать, как рубль
(теперь - раритет). Как прожитого счастья дубль.

1994-март 99

СКЕТЧ- КОТ ОХОТИТСЯ

Х.Б.

На Готланде у Ханса. Кот
охотится на птиц. Сидим
и смотрим на оного, кот-
орый неуследим.

Лежа в траве - длинней
его шерсти - он
вписан в ботанику, как Линней-
гладиолус, папоротник, анемон.

Выследив что-то среди тенет
и траву островного (... почти...) села
перепутав с водорослями, кот
распластан, как камбала.

Ветер-прибой его шерстью шалит слегка,
но кот - охотясь - не знает, что в позе "ниц",
с ушами - как мягких два плавника,
он -  с в о й  всегда средь летучих- рыб, птиц.

1993-99


ПИСЬМО ПЕРВОЕ

Я пишу тебе, котику - Кутик, сидящему у окна,
насупившись аки брюква.

Я б и сам был тобой, когда б ни всего одна
п о в о р о т н а я  буква,

вытягивающая губы мои в трубу
и "о" в "у"

переделывающая... Впрочем, ты
верен не букве, а только духу

оригинала... Как сено метут в скирды,
так черты хозяев мешая к пуху

своему, ты после садишься на
что-нибудь, как их маленькая копна.

Лунд, 1994

ЦЕРКОВЬ КОТА

Сегодня встречал двух персов
(перевели меня на фарси).

Кот - хоть и перс - но обладатель пейсов.
Ходит, форсит.

Коты вообще-то, наверное, мусульмане-
моются, словно молятся, и с ума

сходят от баранины, а не
от свинины. Но какого-нибудь сома

предпочитают мясу. Или - минтая.
А это прыжок (кулинарный) из

ислама - сметая
все остальное - прямехонько в иудаизм.

Мусульманин ты иль иудей? - Я снова
спрашиваю кота. Но скорей

кот есть  м е ч т а. И - в частности - Соловьева
о соборности всех церквей.

Лунд, 1994

КОТ БРОДЯЧИЙ

К Л.К.

1

Если верить Фодоржу от Дорэ,
скалы в чистилище подобны гигантским гландам,

как на перевале в дыре
между Ташкентом и Самаркандом,-

вырезаны так искусно, что
между адом и раем образуется как бы лопасть.

Кот - одетый в суф, в шерстяное свое пальто -
под ним такую же прячет пропасть

и бредет по шелковому пути
или же шерстяному, как суфий привык брести,

т.е. не трогаясь с места или рьяно
чего-то танцуя... Его главное слово- "рана".

2

"Кровью залившись, бреду, бреду...
Не - глаз подбитый, не - на виду -
она - невидима, как Будур.
Смотри, что сделала мне любовь.

Теку я, как будто бы горный сель.
Пылю, как дорога, которой все
ходят в сельпо, где и хлеб и хмель.
Смотри, в каком я говне, любовь.

Я слезы без хлеба, как Вертер, ел.
Шинельного цвета я стал, как ель
кремлевская. Сто исходил земель
по одной половичной струне, любовь.

Подыми меня снова к своей груди,
тискай, баюкай или буди.
Буде мне желтые лить дожди
на симоновской целине, любовь.

Я и так хожу из страны в страну,
говорю о многих, хотя одну
чту, что - в общем-то - ну и ну!
Но, смотри, "ни-ни" о жене, любовь.

Я - без таблеток - и так Меджнун,
я ищу ее взглядом from night till noon
и с утра до ночи, но вижу нуль
вместо лица и во сне, любовь.

Разве я Малевич, чтоб видеть - так!
Но лицо  е с т ь  рана - не после драк
наших, кошачьих,- а некий мрак
изнутри, а - в целом - вовне, любовь.

Так и брожу я, несчастный котик,
потерявший свой ятаган и кортик,
но я разворачиваю свой коврик
на солнечном  к а ж д о м  пятне, любовь."

3

Хотя кот - не всегда бродячий - всегда чем-то "больно" ранен -
от слова "Бог" - он ведет себя как мусульманин,
совершающий свой намаз.

Когда - особенно утром - потягивается напоказ-
лицом долу, а дольней - так скажем - частью
вверх. Молясь. Но чему?.. своему не-счастью?..

КОТ, СИДЯЩИЙ В ОКНЕ, 

РАЗМЫШЛЯЕТ О 

"КОНЦЕПТУАЛИЗМЕ"

1

Концептуализм, этот вечный стеб,
мелящий, что попало...
Центон, говорят они, т.е. сте-
ганое одеяло.

2

Сказали бы лучше- кот и сте-
ганый коврик его, и стало б
ясно, словно у Пушкина, сразу все,
вместо цитат, т.е. литературных жалоб.

3

Яд, ад, дядя.
Тятя, тятя, наши сети...
Но  ч т о  кроме скажешь, глядя
на окрестности вот эти?..

27 февр. - 1 марта 1999
Улица Вязов

КОТ-ПОЛИГЛОТ 

ДУМАЕТ О

"МЕТАРЕАЛИЗМЕ"

Леонардо да Вени, Види, Вици,
что ж ты увидел в своей провинции? -
крылья птицы?
клин журавлиный? жест Черчилля? -
три победы, как грации - три - Кановы?

Виты Нуовы
суть продолжение ряда. А - в результате - порт.
Да, Леонардо, да, венчан. Как Петр
Первый - в цезари. Да, первый ты тож- фено?мен.

Я ж люблю подытоживать и то, как  с т и р а е т  пот
Людвиг Оне Бетховен.

22 февр. 1999
Улица Вязов

ТРИ СОНЕТА КИТСА

S.McR.

1

Ходят парочкой кот и Китс.
Хотя последний не терпит кис,
он пишет названье "Котяре мисс

Рейнолдс". Такие вот мы ханжи.
и так же возникли- Есенин, Джим
с лапой, и проч. Как для мухи - джем,

так страсть для сонета, который Джон
Китс привык сочинять для жен,
к которым в данный момент возжжен.

Он пишет (естественно!)- "Как люблю
тебя я, о котик! Как  - Thera Flu
от горла, как терра (какая-то) - кораблю,

так мне - Джону, джонке и челноку,
одиночке, юноше-старику -
нужен ты, чтоб поставить свою строку

на якорь. Ты выглядишь сам как якорь -
усами вверх, а по шерсти - чистейшим яком.
Ты - ангел, она же - скорее - Яков,-
вы боретесь, будто бы Кольридж - с маком.

А если и это поставить боком -
тогда как Вордсворт, который - хотя к осокам
озерным привык за немалым сроком -
их мыслью считает, а - значит - роком."

2

Тут Китс понимает, что форму раком
поставил; что как ее джем ни лаком,
кота он к друзьям приравнял  п и с а к а м.

Тогда он пишет по-новой (во нервы!)- "Нет!
сонет, ты - общественный туалет,
куда - покуда его предмет
заходит в соседний - идет поэт.

Не потому, что он хочет, а -
некуда деться, пока она
о т с у т с т в у е т.  Вся-то твоя длина
знаменитая - это и есть струна,

т.е. струя... Не - желанья, но -
неизбежности... Струйка, веретено,
и сколько там ты ни цыкай- "н-н-но,

пошла, родимая!" - не идет...
Сонет (простите за перевод)
так и блестящ, что никто не... гадит."

Тут Китс понимает - он инстинктивно гладит
себя по ляжке, как воображаемого кота
той, которую ждет, а та

не идет. А в окне - цвет вечера -
кошачьего раскрытого миру веера.
Сонет, ты,- он думает,- сон, но нет

сна - и не будет. И Китс пишет еще сонет.

3

Сон, - он пишет,- ты - мой персидский кот;
ты - куст мой, жимолость и сирень;
я тебя вдыхаю и ушерстяюсь в лень...
Но кто "сон" и "сонет"? кто от кого есть - "от"?

Может, я сам есть "от"? или "от" - это зов сирен,
а я - привязанность к мачте? и "от" - есть зов,
на что я - зевота? Вот так растворяют зев,
показывая  р е а л ь н о с т ь. Кот - метрополитен

некой белой реальности; она ж - не дает спать,
вдобавок - выжата, как клаксон
возле зеленого... Я углубляюсь в сон,

ворочаясь будто бы рукоять
без клинка. Вот еще один проворот.
Но - как она -  ж и в  сон, и бежит от меня, как кот.

КОНСПЕКТ ЭЛИОТА

Клички давать котам - ох, непростая штука.
(Это вам - не на двери сажать наличник,
с гвоздями во рту и молотком для стука.)
Потому что кот должен иметь  с в о ю  Т р о и ц у,
тройку  р а з л и ч н ы х  кличек.

Первая кличка должна быть простой, как стон,
который зовется в россии чуть иначе. Ну как, например, Антон,
Чомба, Василий и Мурка, Пушкин и Ганнибал,-
чтобы кот эту кличку - как воду свою - хлебал.

Вторая кличка должна быть чуть-чуть невнятица,
т.е. семантически выше на целый вкус,
дабы своего Антона не попутать с другим, а - значится -
как- Улисс и Котовский, Миссисипи или Кускус.

Но чтобы за сей снобизм не дали и вам по шее,
кот обязан быть  в и д н ы м,  как кот у Шелли
и Элиота. А потому - как спичка -
в нем должна реагировать вовремя именно  т р е т ь я  кличка,

которую - даже под пыткою - он не выдал бы,
даже обернутый в серу Джордано Бруно
и даже своим хозяевам и ни за какие выгоды
охраны, когда выдвигаются из всех подворотен гунны.

И если вы видите, что кот ваш лежит в депрессии,
поймите, ради святых, что он размышляет над
этой  т а й н о ю  к л и ч к о й,  которую даже пассии
своей он сказать не может. А был бы рад.

1 марта 99, Улица Вязов


* * *

Лежу на диване, устав от дневных забот.
Закат. И в комнату входит кот

со счетчиком Гейгера, растрепан, как буква "щ".
И ложится на грудь. Потрескивая. Треща.

Видно, я радиоактивен, хоть пятипал.
Но когда был взрыв, что я его проморгал?..

НЕСКОЛЬКО ОБЪЯСНЕНИЙ

из Чарльза Симика

Каждая бабочка - св. Себастьян, а килька -
жертва репрессий и маринада.
Я объясняю коту, поскольку
тот единственный рядом.

Дождь. Как странно, что муравьям
при всех их армиях - ни туда, ни
сюда. А паук на стене - и впрямь
как половой в пустом ресторане.

Я пошел в подвал - затянуть кушак
на горле у крысы с кухни.
Ты же за небом следи, и как
прояснится - мяукни.

1998, Еванстон

КОТ, АРКИ И БАЛТЮС

Ф.Ингольду

1

Рука поднимает занавес и тотчас
стирается, оставляя мини-
арку, достаточную, чтоб глаз
поместился в нее, но вскинь - и

ваш зрачок проваливается... обвал...
засыпая себя ресницами. Так - бывало -
увлекая с собою место, где ты лежал -
падаешь с сеновала

на паркетный пол... Алеют дрова в камине...
девочка в кресле сидит, согнувши
ногу в колене... И в эту мини-
арку вы видите только уши,

прижатые к шерсти... Она
смотрится в зеркальце. В нем-
ее зрачки, ресницы, голубизна
кота, чьи глаза перебрасываются огнем.

2

Кот трещит, как в камине дрова. Дрова
в камине потрескивают, как кот.
Обратимость метафор - аркоподобна. Два
кривых ятагана, скрестившихся- чья возьмет? -

или компьютер на выставке Леонардо...
Задача- предусмотревши ветр,
сделать так, чтобы воздвиглась арка
и не обрушилась чтоб... Ответ-

вспомните жемчуга на груди подруги,
с крупной жемчужиной - у самой развилки кожи...
То же самое арки- держатсь те лишь дуги,
где камень - тяжелый самый - в их середину вложен.

3

Если я скажу- "да" -
останови меня, ибо
я хотел сказать- "нет".

Зрение - как всегда -
скользнув вдоль изгиба,
скатывается в кювет.

Но зрачку - простительно. Он
зрит над собою
изгиб, складки с той стороны

чулка на колене... Так жмурится кот, и сон
в нем выгибается голубою
аркою - в складках внутри - волны...

1994, Лунд

НА КРАЖУ МУНКА

Осло, 1994

Зимняя олимпиада. Вышние на олимпе
сидят и смотрят, как хлопья снега налипли
на фигуры, обутые лыжным бегом,
но и рты их тоже забило снегом...

Ибо крик украли. Вынесли втихаря
крик. Земля - под влиянием января -
сосала февраль, как щепотку снуса.
лишь - в соседней Швеции - кот проснулся.

В воздухе, который от снега гуще,
чем его шерсть (... заспанный, валит косо...),
спали норвежские белые гуси
и жирным клекотом не разбудили Осло.

Почему же кот? Ибо похож на Ибсена-
так же он - бакенбардами - толстощек...
Вьюжная ночь, у которой в иссиня-
черном воздухе... Трагедия - что? - щелчок

тремя пальцами- щелк - и воздух
раздвигается, обнажая
сцену, где движутся как на звездах,
свет - наподобие урожая

снимая, чтобы хватило на год
в стране, где без света
так же поднимутся, как и лягут...
Свет подражает гусиным следам бассета,

т.е. гибриден, а вор подражает свету,
т.е. - невиден... Крадется Локи,
убивает Бальдра - и света нету,
а теперь вот - и крика... Ругайтесь, склоки,

ссорьтесь, ссоры!.. - Трагедия умерла.
Войте, восемь, -
не стало девятой!.. Как все тела,
крик - ногами вперед - выносим

в белом саване в белое торжество
снега, где - как ни окай -
рот ваш зачеркнут, как норвежская буква О,
и где каждый - плотва, красноперка, окунь...

КОТ ВЕЛЬМОЖНЫЙ

Кот - естественно - от природной лени
вытянул одну ногу, а другую согнул в колене.

(Но так же - Спартак перед смертью, хоть кот полосат
не от мечей, а от бога.) Так и Маркиз де Сад

и за решеткою падал на
колено перед вуалью, не ведая - кто "она".

Я не втягиваюсь в дискуссии
о незнакомках Блока-Крамского. Но в каждом усе

кота вибрирует реверанс
и поклон, как у послов из Ганз.

И - вообще - он вельможен, бо
ходит с шеею в кружевных жабо,

в крахмальных восьмерках, как у Эль Греко
или Веласкеса. Знак вечности, словно дека

резонирует в нем при прикасанье всех
рук, т.е. любой, которая тронет мех.

И в этом - достоинство беспринципности, ритуал
породы, даже когда он стал

котом бродячим. Ибо и вечность тоже
беспринципна, не говоря - вельможна.

КОТ - ПОКИДАЯ БИТВУ

1

Когда ты станешь признанным авторитетом
во всех областях, включая область страха,
я тебя награжу персидским котом, нагретым
словно градусник Карабаха.
Ибо как внимательно ты ни целься,
у тебя под мышкой падает Цельсий...

И твоя стрела - в отличие от другой -
от которой в небе краснеет ранка -
летит - не молнией, а - дугой,
т.е. по принципу бумеранга...
И здесь тебе нужен кот, ибо котом
ты можешь прикрыть себя как щитом...

2

Битва- на Гектора падающий Ахилл,
на Ахилла - Парис, на Париса - Аякс, т.д.
Это карточный домик, который хил
изначально, что б умные не гадали.
Дайте бойцам кота - прижимать как щит,
что не от боли, а от любви трещит...

А ветер крепчает... Туча свой арбалет
заряжает и тут же палит в другую
тучу... Но стрела - наткнувшаяся на барьер -
отскакивает, описывая кривую,
и летит к земле, на ней поражая тех,
кто никогда не гладил кошачий мех...

3

Стрелы в колчане - будто колосья в вазе.
Стоят, как пшеница. Такая вот икебана.
Я же прячусь в стрелах, как в дикобразе...
Кот проходит мимо, тулово выгибая-
он может понять прятание в коне,
но не стрелы, растущие из корней... Зане

я по земле волоку эти стрелы... Есть
такое стихотворение
про альбатроса и крылья... Кошачья шерсть
- более или менее -
рассасывает уколы своих и враждебных стрел,
но как быть с той, чей укол изнутри засел?..

4

Как вынуть из сердца то место-ось,
вокруг которой вертится чувство, что ты почти
все, что чувств на земле вос-
емь - вместо пяти?..
что 3 - это 8, видная лишь на пядь,
как луна на ущербе, а  п о л н а я- 3 + 5?..

Как вынуть из сердца иголку, кою Кощей погреб
в ларце, в зайце, в яйце, в це-
ли бессмертья?.. Но я не об нем, я об
центре, который мы все в лице
собственном ощущаем... Кощеевая игла
заводится как юла,

когда трясут дерево, на котором висит ларец,
т.е. в зайце, чьи уши - трусость
умереть-разбиться... Удел сердец
дрожать, как русый,

убегающий от стрелы,
т.е. - другой иглы...

... по полю, голому... Где гола
охотница с луком...
И это - гала
моих страхов... Мукам
свойственно убывать,
когда идут - убивать...

5

Битва протяжна, как песий лай...
Заливаются в небе стрелы...
И кот выносит, как Менелай,
из битвы мое же тело...
И - потеряв все пять - окоченев, как гумми,
я вплываю в Троицу... В  о с т а т о к,  что равен  с у м м е.

ИЗ КАТУЛЛА

... но коту ли
знать о Катулле?..

Умер воробушек, и ничем
не воскресить его... Голову повернул
набок, как цифра 7,
и превратился в 0.

И я подумал, стоя над мертвой птицей,
над распахнутым воробьем,
что - по логике ауспиций -
мы до 70 доживем.

Если дадут

И ОПЯТЬ- БОРЬБА

не из Бодлера

1

Что делают мои демоны ночью? - Борятся.
Мозг есть пружина, такая как у сбивалки.
Пружина вставлена в колокол. Эта звонница
сжимается и расжимается... Звуки валки,

вроде ваньки-встаньки... Помню, что что-то было,
но что - не помню. И это "что-то"
внутри колотится, вроде била
колокольного... Крылья - не для полета

у демонов, а для - таких - затрещин...
Месят мозг, сбивают, словно яичный
белок... Поэтому много женщин
во сне, что добится хотят -  б е з л и ч н о й...

И торчит в мозгу эта сбивалка-колокол,
и - не может двинуться... Подобием массы-влаги
вся она обложена (... прочно...) около...
И - безвыходно... Что же ангел-

хранитель делает, пока я за столько миль тону?..
Видно, прячется в тень, от пеклища обессилев
райского. Ибо - согласно Мильтону -
тень в раю - одна- от сатанинских крыльев.

2

Кот сидит на окне, однако же жалюзи
опущено и повернуто вверх, как ворот.
Что он может видеть в - такой -  близи?
Ничего. А значит - и он повернут

как жалюзи, наблюдая как посторонний
за тем, что творится там - у себя внутри -
не как кот Антон, а уже - как Святой Антоний...
Терку возьми, и о глазки потри

кусочек сыра- процесс есть образ
слез его в мире, где много мурок,
где на них он может спокойно в оба
смотреть.. Но в мире китайских жмурок,

китайских теней - каждая - это мука...
Я могу представить, каким мяуком
его изводит любая мурка...
По-христиански подставив мукам

правую щеку, трется он - параллельно -
о мою ладонь... И - пыльнув отточьем -
уходит- уверенно, прямо, цельно...
Как идут за ангелом, который не виден прочим.

ПИСЬМО ПОСЛЕДНЕЕ

Да, я мало пишу. Очевидно мало...
Мало? - без семьи, а я был без собаки в Мальме,

без мохнатого Миши, которого - ветром сдуло,
плач о котором - как о воробье, Катулла.

Ну а здесь, в Чикаго, я тоже - выходит - а)
без семьи и б) без тебя, кота.

Хоть о детстве твоем я знал чрезвычайно мало
(у тебя был другой "отец", у меня - другой "сын"),

но - доживши до голубых седин -
ты ел глазами венгерского сала,

обвалянного в красном перце.
Не в том смысле, что - сальный взгляд,

но - до самого сердца
прожигают, едят...

Впрочем, коту ли
было знать о Катулле...

1997, Мадисон


КОТ ОБРАЩАЕТСЯ К БОГУ

... как кошка, которая никогда не заблудится
в доме, хотя и не может его себе представить.
Борхес

Что такое привязанность и т.д. -
я не совсем уверен, - про это решать Тебе...

Но, Господи, в доме Твоем я мечу
с в о ю  территорию, надеясь на нашу встречу,

чтобы однажды - перешагнув порог -
Ты увидел, что я этот дом сберег.

Сколько угодно сравнивай мех мой с плюшем,
но в настоящем времени - как и в лучшем -

меня, пожалуйста, не считай
игрушкой! Оставь же глазам - Китай,

а телу - свободу- ходить, где хочу. Однако
сделай так, чтоб вернуться в свою итаку

мог всегда я! Построй мне из прочных стен
теплый угол, Господи! Я - взамен -

Ты получишь мой голос, что ляжет пухом
между мной и Твоим неизбежным ухом.

И про ласку - кстати! - не позабудь!..
Остальное - добудется (... как-нибудь...).

Дай мне ласку, Господи, и как сдачу
с этой ласки я когти  п о г л у б ж е  спрячу.

19 декабря 1998 г.

РАССКАЗАНО ДУШОЙ 

ШВЕДСКОГО КОТА СОКСУ

 , 

ЧТОБЫ УСПОКОИЛСЯ

Джорджу Тиллеру

"Он славный парень, я ведь не грешу,
но сучке, что к его штанам приникла,
я б в уши вставил по карандашу,
чтоб их вращать как ручки мотоцикла-

бр-р, бр-р, бр-р, бр-р... бр-р.. бр-р..." И бар
бокалы выронил со звуком мыл.
Так атом в  д е й с т в и и  увидел Бор
Нильс. Оседлал гуся и - взмыл.

ПРЕЕМНИК

А.Вознесенскому, сравнившему кота с приемником

У тебя появился преемник, кот, от моей бессонницы.
Гомер никогда мне не способствовал, как О.М.
Ты ж - до часу обычно - по небу мелькал, как конницы
Котовского шашка, но - с часу до трех a.m. -

сидел и пялился -  к а к я пялюсь-сижу, пока
ты не вырубался в позе цыплят табака,
или - толстым гомером, раскрытым на кораблях,-
забывая и мух и блях.

С годами - как я - ты стал более МДП,-
но - все-таки - спал  в с е г д а, а теперь - т.п.
и т.д. А преемник твой - депакоте -
оранжевая таблетка - есть глаз твой, кот,

смыкающийся в три утра.
Когда расталкивает Гелиоса - Ра.

9 февраля 1999

ЭЛЕКТРОННАЯ ЭПИСТОЛА

К А.П.

Мне написал мой друг- посмотри, бездельник,
статью (такую-то...) о котах, которых - заради денег -
мучают на базарах, с понедельника по понедельник.

"Сегодня ведь воскресенье, - я подумал,- надо бы вниз спуститься,
пока есть еще Нью-Йорк Таймс." - Это такая пицца
для ленивых, и их же - солнце Аустерлица.

Но - не спустился. А вспомнил вдруг про Босфор,
про фосфор его, про рокфор
кварталов Стамбула, где котов - как фор.

Как же их мучают? - подумал я - на базарах...
Этих - полосо-серых, всегда - поджарых,
пробегающих в день помногу, как друг мой Барух.

Чем их можно замучить? - в такой уж яме!
Распилить на шапки? и с челноками
переправить скаму аэрофлотовскими бросками.

Или - колесовать? Гестапо
котов. Коты, орущие- мама! папа!
И - "чую" - кричит там коту Остапу

из толпы штурмбаннфюрер, заплативший за вход милльон
ататюрков и своего кирзою прогнавший вон.
На базарах коты превращаются в перезвон,

сталкиваясь боками> разлетаются как осколки
с неровными ребрами> синие - как наколки>
и никто - ни куска, ни - тем более уж - по холке

их не погладит. Там сам вид у котов - мышиный!
А, может, их там терзают советскою бормашиной? -
и воздух - медленно-медленно - горелою пахнет псиной...

Да, - вот именно! - превращенье кота в собаку -
это и будет мука  т а   с а м а я ,- дать по зубам, по баку
коту - это как погладить, его отразив атаку

вскочить на тебя или на - скажем - место,
где ты сидел, но - привстал. Но- пса добиваться вместо
кота - в его же присутствии - это как делать эста

гражданином России - или - вершить из танка
пылесос, принюхивающийся- сапоги - портянка.
Кот нахохливается как хокку, когда на горизонте - танка.

Короче, пес - это пес, а кот - это кот, и им
- односложным словам - не заделаться составным,
как в языках германских или у братцев Гримм.

Другу же я - по прилете - возьму-отпишу e-mail,
что в журнале Базаар - пока в самолете реял -
видел нашу подругу, спрятанную за веер.

Видать, в карьере ее дальнейшей,
ей - если уже не стала - придется быть нежной гейшей,
ходить мелко-мелко, как кошки, что невыносимо ей же.

Так и коту нет худшего наказания,
чем превращение в пса. Я другу пишу послание-
имя, потом - собака, потом - Германия.

17 марта 1999, Woodward Hotel, Broadway & 55th Street

ДВУХ АМЕРИКАНЦЕВ КОТЫ

1. Аллегория Паунда

В.Кутику

Эзра Паунд был антисемитом. Что ж,
средь великих встречаются юдофобы.
К тому же он был еще антикош-
атником, и в Паунде эти оба

"анти" - общепятнистой стали
аллергией,- схожей с цветной обложкой,-
на еврея, кота ли,
даже на друга Томаса, от которого дуло кошкой.

В бездомных котах есть что-то действительно местечковое,
ну а в домашних - от жирных банкиров чуть-чуть.
Эзра вещал по радио, что надо их гнуть подковою,
а не то они расплодятся - и станет не продохнуть.

Римское лето. Паунд сидит в майке
в студии. В "майке",
сидящем на твердом стебле, как погремушки-маки,

гремит его гнев, достигающий США
с разницей в шесть часов. Божественно хороша
римская ночь, но вздрагивает душа-

он слышит тысячи разновысоких "мяу"
с улицы, будто бы Рим - Дахау.
он не знает, что это значит, и вопрошает "How

come?". Ибо не знает, что - аки меха гармошки -
стягиваются раз в год ночью коты и кошки,-
перебежав границы и сиганув в окошки,-

на пустырь неподалеку от Колизея.
Сидят ровным кругом, помяукивая и глазея
друг на друга, как через стекло музея.

Что ж они видят насквозь? - так сказать, за спиной друг друга-
Аушвиц, Бухенвальд? или то, что им будет туго
тоже, если не сделать что-то пошире круга.

Создать свое государство, может быть? - там, в пустыне,
близкой к Египту и цвета созревшей дыни,
чья они - все-таки - мякоть, присно и ныне.

Но как создать государство? какие в нем будут расы
считаться исконными, когда существуют классы,
т.е. породистые и эти вот - как матрасы?

Когда есть сиамские, русские голубые,
персидские, европейские, при этом - совсем любые?
Как они все уживутся в новой полифонии?

И начинается ор о достоинствах территории
собственной и недостатках, как виги кричат на тори.
И хрипнет кошачий голос в этом годичном споре.

И когда Эзра Паунд заканчивает вещание,
котов совещание заканчивается никак.
Он выключает "майк" и наружу идет с вещами,
задыхаясь от аллегории, как полосатый флаг.

апрель, 1999

2. Утопия Кубрика ? 

Кинотворец Лолиты, Стенли Кубрик
уехал из Голливуда в Англию,
выстроил замок, за кубиком кубик,
и зажил, как говорится, внаглую,

т.е. уединенно- сидя перед окном,
как Гумберт Гумберт,- перед абсолютно чистым,
окном, спокойный, как метроном,
педофилом не будучи и - уж никак! - фрейдистом.

Ибо Гумберт Гумберт Набокова - это, прежде всего, забота-
в нем человек сгорел - вспоминая Фета,-
от заботы, которая сплошь забыта
нами, а помнится лишь нимфетка

Долорес,- приемыш, почти что мышь,
и - в общем - серая, но игравшая с ним, котом,
как в самых пошлых диснеях, и с тою лишь
разницей, что в трагедиях нет никаких "потом".

И Кубрик решил в жизни это "потом" создать
без соблазнов, смертей, и завел аж трех
котяр, которых он расселил как знать
по разным замковым комнатам, несмотря на брех

собак, проживавших в одной. А его шофер-
итальянец каждый день привозил котам
свежую травку, стелившуюся как ковер,
чтобы коты не делили на "здесь" и "там"

свою жизнь, а кувыркались в ней,
как уже в раю, забыв об асфальтных гетто.
(Температура в комнатах всегда была не холодней,
чем 25 по Цельсию иль 80 - по Фаренгейту.)

Кубрик поил котов - хотя это все детали -
из фарфора династии Минь, требуя как диктатор
топленых снегов из Швейцарии - усы ж котов трепетали,
как будто к ним прикасался ангельский медиатор.

Кубрик создал компъютерный рай из температуры и корма,
но - почил. Лолита же впала в кому
при родах и умерла. Гумберт в тюрьме саркому

заполучил и умер. Нет больше котам ухода.
Видно, им ждать-дожидаться "2001" года,
когда растает Швейцария и выпрямится погода.

РАЗРЫВ

1

из Донна

Кто в мыслях даже совершает кражу
Возлюбленной моей, пусть чересчур
Мошною не трясет- у дур
Единственных - все на продажу-
Его ж - за мысль одну! - я прокляну и сглажу-
Пусть тот, кто низко пал, его унизит сам-
И да краснеет он, что к покупным красам
Прильнувши, ощутил бессилие и срам;

Пускай его измучат гонорея,
И гипохондрия, и ишиас,
И мысль про очевидный сглаз
От неизвестного злодея -
Со шлюхой путаясь и от стыда хирея
До срока, медленно, пусть сядет он на мель,
А выблядок его, неведомо откель
Явившийся, лишит всех родовых земель;

Пускай злоумышлять начнет он против
Короны, а потом умрет в тюрьме,
Все имя обваляв в дерьме,
Тем самым всех своих отродьев
(Что, может, не его) навеки обанкротив.
Иль - вариант другой- пусть голоден и хил
Он просит по дворам> никак не юдофил,
Пусть он обрежется, чтоб жид его кормил!

Все козни мачех - все, что ночью снится
Тиранам от руки ближайших лиц -
Обиды рыб, зверей и птиц,
И кары все из уст провидца,-
Пусть на него падут! а если он - девица?
Тогда мой перечень - не худшее из зол
И, в общем, лишнее, поскольку слабый пол
Природа сглазила до всех моих крамол.

2

О, ангел залгавшийся! Нет - не ангел!
Хотя родилась под крылом Франциска.
Пиша о разрывах, Донн циркуль хватал и штанген,
а я вспоминаю тебя, покойная моя киска.

Мы с ней хотели взять новую, но - не вышло-
что-то уж слишком быстро переменилось в ней.

Горизонт. На горизонте - вышка-
с оной не видно ни адреса, ни ступней.

3

как бы из Донна

Помню, моя былая, у тебя поживала кошка,
Вся такая чернявая и поджара.
Звали ее по-женски, я же - лишь понарошку -
Звал ее по-мужски- котяра.

Она была мужней кошкой, и когда он за новой новью
Уплывал, то мы на коврище белом
Занимались - какой-никакой - любовью
Под зеленым глазиком оробелым.

Ты осталась жить с балакирем по-английски.
Я не стал, говоря по-английски, смартер.
Но ролей перемену хозяйки и ейной киски
Понимаю - особенно если с марта.

4

Быстро все рассказать, быстро!..
На бегу (... обутый или босой...)
опустевая как та канистра...
На бегу все рассказать борзой...

Чтобы комната, вырванная бензином,
реяла в небе, как наша нега...
Уподобясь кленам, дубам, осинам,
вдоль полотна пронестись без бега...

5

Дай, Джим, на счастье пять. Твоей
жены я больше не увижу-
на карте я живу правей
от вас, а вы - левей и ниже,

где морские котики (... в Калифорнии...)
ходят в развалочку, как козаки
Гоголя, но становятся чуть проворнее
от осознанья, что носят фраки.

На их Нобелевском банкете
с нею мы побывали тоже...
А потом занимались глаголом "ети"
под одеялом - как будто дрожжи.

Но - тут ты вернулся, и - чтобы отвадить линчи -
мы с нею выпили на дорожку...
И - на разных концах Америки - вместо котиков кормим нынче-
я - чужого кота, она - такую же кошку.

6

из Донна

Не так я опустился, чтоб
Воспеть глаза, прическу, лоб,
Нос, губы, щеки или, скажем,
Ум с нравственностью. Антуражем
Сим пусть заходится взахлеб,
Кто пухом стелется лебяжим.
По мне - хотя люблю сильней -
Уж лучше твердо знать, что в ней
Мое, чем лить на все елей.

Любовь определять бы мне
Хотелось лишь одними "не",
Ну как (возьмем к примеру) Бога-
Что "вообще" - то слишком много.
Кто ж думает, что он вполне
Познал ее, для диалога
Прошу - пускай мне объяснит
Сие ничто сей эрудит.
То, что мое, не убежит.

7

Гнев воспой, о богиня, Ильи, Витальина сына!
Предки обамериканились, не обримясь...
Что ж до меня - то меня особенно подкосило-
уход ее без "прощай", но с подарками, что дарились.

А я бы - пришед в лохмотьях - как Одиссей в Итаку
(поскольку с ее женихами я даже не возникаю -
уж слишком их много на карте...) - дошло б до того, то так и
ушел бы в тех же отрепьях, не помня о Навзикаях.

8

опять из Донна

Как твой камень, сердце черно опять-
Ей свое - привычней колец - терять>
Что, агат, ты на это скажешь? - что, мол, ага,
Все ж я прочней любви, ибо всякая - недолга?!

С обручальным ты не сравнимо. Что ж
Не его, а это - ценою в грош -
Я ношу на руке? - хоть слышу в день изо дня-
Я дешевка, даже не модная, сними меня!

Ладно, живи, если уж ты со мной.
Мизинец, как палец ее большой,
Украшай да знай, что - на месте моем - она
Вернула б тебя тому, которому неверна.

9

Когда ты ушла (... внезапно...) я пролежал в кровати,
скрючившись в позе какой-то яти,
месяц, а - может - больше...
Хотя ты - действительно! - уступала
в смысле тела, его металла
девам Украины или Польши.

Что же со мной случилось? как мы оказались вместе?
Видно, осточертели девушки с телом жести,
гнущейся на журналах.
Хотя я и сам сгибался - вспыльчиво, как Ромео,-
от твоих - как их назвать? - родео,-
вроде пегих и чалых.

Когда ты ушла, я проветрил и переставил мебель,
чтобы заставить место всех наших ебель,
оральной и прочей спермы ;
но когда ты кричала- I love you, baby! -
я кончал и видел звезду на небе,
и - клянусь! - ее видел первым.

Когда ты смылась, я представил себе Каллипс,
пристегивающихся, наподобье клипс,
и отстегивающихся с той же самой
легкостью... Дай тебе Бог и впредь
кончать по два раза, в подмышках преть
и оставаться самкой...

10

Тебя ль напугал Пастернаков "хаос"!?
Грозилась кучей витальных кляуз-
все письма свои забрала и фото-
теперь тебя ставит раком не я, а кто-то

где-то - в черной - любимой - юбке.
Видно, жить тебе наподобье губки,
отпадающей от объекта
только лишь ради другого Некто.

11

из Донна

Нахал, ей Богу, кто твердит,
Что, мол, была любовь да нету.
Была б - не то что инвалид
Ты стал бы, а под стать скелету.
Кто, скажем, в бред поверит мой,
Что год я проходил с чумой?
Отстаивать кто станет в спорах,
Что за день не взорвется порох?

Кусочек лакомый - сердца,
Когда ей попадают в руки.
Их и другие без конца
Покусывают, гложат муки.
Любовь же - это знаю я -
Проглатывает, не жуя-
Китом представши многотонным,
Засасывает их планктоном.

Что, я не прав? - Но разве блеф
То, что с моим случилось, дева?
Вошел к тебе я, словно лев,
А вышел - с пустотою слева.
Достанься же тебе оно,
В груди б не ощущалось дно,
Любовь же - безо всякой меры -
Казнит их, как казнят фужеры.

Нельзя в ничто стереть, что есть,
Нет полной пустоты на свете.
Наверно, чтоб меня известь,
В груди бренчат осколки эти-
Не знаю, сколько оных, но
Все мелко, что отражено-
Желанье, жар... Всего ж бедовей,
Что - с той любви - не до любовей!

12

Ты любила секс начинать в машинах.
Начался же он в пору чикагских длинных
зим. Ты пошла, как на штурм Хотина,
хотя мои стены были не выше тына,
и я сдался быстрей, чем турок.

Но и - возжегся. Возил тебя к разным психо-
терапевтам. От твоего поддыха
я и сам запал. В отсутствие же запала,
спички, огнива, я тлею противно, вяло,
как придушенный каблуком окурок.

13

Во мне - во снах - чувство былой аварии-
что меня долбануло на повороте
судьбы, как бы спелось в медовой арии
полу-кота персидского, Поваротти.

Вот он выходит где-нибудь в Централ Парке
и поет толпе- "О, лимузин мой, лимо!"
И толпа плещет искрами, как при сварке
или в аду. Я там был, но не помню лимба.

То есть, помню- там были еще Доминго
да еще - как звать его? - да, Каррера.
И они там пели "Калинка моя, малинка"
плюс "Очи черные", дабы началась карьера

их в России. Но в России - покруче ада-
оный там наяву и наблюдаем денно,
а чужие аварии-арии - будто нытье детсада,
где важней макароны и Макарена.

14

Параллельно - как сняли бы Гринавей иль Ярмуш -
говорила всем, что выходишь замуж
за меня. То же самое
ты говорила, правда, еще другому,
кто был до меня, не случись облому
с - во мне - привлекательной панорамою.

До того ты хотела жить пополам в России
и в Америке, как Фигаро в Россини,
не обломись Чикаго
с работой, банкирами и врачами...
Я - в себе - отпел тебя - со свечами -
мумию - без саркофага.

Так и жить тебе - завернутою в немецкий,
русский, плохой французский, хороший светский
бинтообразный саван,
и - чтоб скрыть его - наряжаться в кожу-
юбки, платья, пальто - ходить на Россини в ложу
и считаться живой тем самым.

15

Ты больна концептом "power".
Ходишь бледная, как пава,
ждешь павлинов,
ибо их циклопьим глазом
гипнотируешься разом.
Душу ж вынув,

на атаку новых перьев
ты бросаешься, уверив,
что виною
глаз ваш - ибо слишком ярок...
Что ж, дурак, бери подарок,
брызжь слюною!..

16

снова из Донна

Глаза, что на тебе поди
Совсем зажились, отряди
Обратно - впрочем, столько лжи
В душе и в теле
Они узрели,
Что с оба ока
Мне мало прока
И лучше их попридержи.

Но сердце мне отдай! - оно
Так пылко, если влюблено -
Но если даже невзначай
Его от пыла
Ты отучила,
И все, что свято
Ушло куда-то,
То - незачем, не отдавай!

Но сердце просит - забери! -
Как и глаза. Что ж, изнутри
Ему увидеть удалось
Тебя не хуже,
Чем им - снаружи,
И сколь ни дико,
Я весь - улика
Того, что ты гнила насквозь.

17

Ах ты, бэ в очечках, американка,-
как тебя называли в России, а ты не знала,
что сама игра в биллиард называется "американка",
где быть тебе только шаром, катящимся как попало.

Сколько вас, британок, швейцарок, голландок, шведок,
американок, на этом сукне зеленом
прокатилось, и - право же - случай редок,
чтобы вас не загнали в лузу на поле оном.

Эх, видать, не зря, недаром
пробивают вас, как кием,
Питер да Москва да Киев
черным шаром.

Будь ты чешка или полька -
ты не в счет, пока в России
ценен - даже в образине -
паспорт только.

С черным солнцем, в черном платье
ты была готова к роли
той же - лишь бы не пороли-
но - тут - кстати

за морем, за окияном
подвернулся я, и в лузу
было б лезть уже - как в лужу -
делом странным.

Ах ты, бэ в очечках, зачем златые
горы сулила? - по той же самой
привычке российской? Но я - не ты и
твой уход - как русский - воспринял драмой.

Ах, как тут не перечитать Катулла!
Но - как читать начнешь - так тотчас же и уронишь.
Я - не играю в бильярд. Пусть играют Тула,
Новгород, Псков. Да хоть сам Воронеж!

18

из Донна

Дрожи, о зависть! бывшую мою
Умою я сегодня и полью!
Злословие до рвоты, так что вены
Становятся на шее здоровенны,-
Вот ремесло ее. И если вы
Терпеть не можете копаться в
Чужом белье, то непременно с нею
Научитесь. А если Гименею
Вы присягнули, ждите - эта б (....)
Вам палки ревности начнет вставлять
В колеса брака. Но и в бранной фразе
(Как предыдущая) не хватит грязи
На грязь ее- здесь надобно перо
Мне Мантуаново, чтоб силы про
Нее, бич женщин, рассказать хватило-
Про сей гибрид козы и крокодила,
Что норовит боднуть, покамест гнев
В ней сзади бьет хвостом, а грязный зев
Все спереди сжигает ароматом,
Как слюни Цербера, тяжеловатым.
При этом странно, что кусок чужой
Не лезет в горло даже ей самой.
Что ж до мозгов ее, то в этом Орке
Одни огрызки собрались да корки
Каких-то козней, плюс мильон затей,
Как уязвить больней и половчей,
И прочая- короче, в этом чане
Начатки чаяний без окончаний
Знай носятся, как атомы светил,
И не дождутся, кто бы их слепил.
Но - полно! Несмотря на все проклятья,
Ей вряд ли должное смогу воздать я.

19

Глух, как Гойя, считал тебя нежной Махой,
наряжал в пенюары, сиречь - в сорочки.
Когда же меня ты послала на х (...),
я вернулся к статусу одиночки -

кота. Не - покойника, а скорее -
бродячего. Теперь вот живу в Швейцарии
местной, лежа на батарее
и - будучи глух - не слушая птичьи арии,

которых здесь - как в Большом... А еще - у меня коллега,
сопоставимый только с натертой лыжей
на паркетах Швейцарии из годового снега.
Правда, нынче - лето, и кот - абсолютно рыжий.

И - тем не менее - он, словно лыжа, ловок
в слаломе лова, в его размерах.
Каждый день он приносит до двух полевок,
придушенных и неприлично серых.

И - глядя на них - понимаю я не без страха,
что отсюда видней ты, что все-то дело-
ты лишь казалась матовой, словно Маха,
но - от взмаха хвоста - освежающе посерела.

20

Рояль дрожащий пену с губ... Как в цикле
под тем же названием, что и данный,
мы друг к другу с музыкою привыкли
из-за тебя, подруга, возвращенная прежней дамой.

Сколько вас в цикле? - не занимаюсь счетом...
Но - при музыке - нету тебя дороже.
Черный рояль покрывается нервным потом,
как вороной, когда напрягают вожжи.

Он становится на дыбы, когда ты
на педаль нажимаешь, как будто в стремя
вставляя ногу, и мчат сонаты,
к узде привыкая - хотя б на время.

Что бы там ни было, какою своею ложкой
ни корми ты клавиши - белые зубы коньи,-
черный рояль не может стать черной кошкой
и перебежать дорогу на самом ее разгоне.

21


Строфа-

	из Донна

Чтоб подтвердить, что женщины пусты,
Зачем мне именно досталась ты?
Затем ли ужасает перспектива,
Что лжива ты, поскольку так красива?
Не юность ли, что легковесна сплошь,
В тебе когда-то воспитала ложь?
Не думаешь же ты, что все проказа,
Что небо глухо и к тому ж безглазо?
Про клятвы женщин говорят, что те
На ветре пишутся и на воде-
Так, значит, это правда? Правда, значит,
Что женщина, пленяя, лишь дурачит?
Кто б мог подумать, что из стольких слов,
Твердившихся до первых петухов,
Из стольких слез, вопрыснутых в обеты
Любви, которой две души согреты,
Казалось, были раз и навсегда,
Получится такая ерунда?

Хор-

Господи! ну конечно! Как можно было
не понять в семнадцатом своем веке,
что очевидно в двадцатом!? Сначала берется мыло
и долго-долго им трутся, но чтоб не зашло за веки.
Ибо и так глаза - ослепленные вероятьем -
красны, как у кроликов - потом - желательно - пемза-
а после - для тех, кто, аппетит утратив,
не ел - приказанье- пойду, наемся!
Главное - не бередить!.. Заглушать жратвою,
выпивкой, ямбом или хореем,
лучше - дактилем,- то, что подобно вою
вырывается и отчего - хиреем.

Антистрофа-

Комната - в небе булавка. Острием в меня.
Живу, как бабочка. Лучше всех.
Выдуваю к исходу дня
раскладушку - мыльный пузырь, на который наброшен мех.
Ты тоже на мех ложилась в позе- отбросив ногу,
головой к подушке, прислушиваясь как будто
к раковине... А в ней - завыванье рога
Роланда... И так наступало утро...
Я был пришпилен к тебе и - как Донн - задавал вопросы-
почему? отчего лопнул мыльный пузырь...
выдохся рог?.. Не викинги здесь, а россы
ходят с рогами, куда ни зырь.

22

Я живу на Мишугене, как говорят на идиш,
или - на озере Мичиган - по-английски.
Не верь,- предупреждали,- тому, что видишь-
местные девы - не киски, лиски.

Вот и ты махнула хвостом и - смылась,
начудив в курятнике преизрядно.
Я выскребал полы, но мало чего там смылось,
не говоря о "внутри", где остались та-а-акие пятна.

Было ль все это хитростью (... для улова...),
но сто дней, что мы продержались вместе,
казались мне возрожденьем и вылились в Ватерлоо,
в попытку самоубийства и - англосаксам - мести.

Посреди Мишугена есть остров Святой Елены-
там мне сдана двухкомнатная квартира,
дана бумага, и строчки на ней нетленны,
а еще - рога от тебя, но со струнами. Вышла - лира.

23

Строфа-

На ни никаких на ногах
стоит Озимандия. Шелли
с таким озарением прах
поведал, что все ошизели.

Хор-

А чего ошизели? Ну, прах и прах...
Бывшая статуя, поставленная в песках
кем-то когда-то... Понятно, что тарарах

с ней случился... Чего сей сонет у Перси
Биши так хвалят?- ведь он не воспел ни перси,
ни жураву, а так - только груду персти!?

Антистрофа-

Нет, был это мощный мотор,
который пески разобрали
на части, а части растер
бархан после долгого ралли.

И был он - то ль царь, то ли хан.
Хана ему вышла, короче.
Стал кротче он, но потроха
его оживляются к ночи

и вдруг вырывается хрип,
сравнить что - по пенью с гитарой -
лишь русские разве могли б,
но и для случайных он ярый-

"Смотрите, меня на куски,
на крупную пыль перетерли
проклятые эти пески,
лишь голос остался мне в горле.

Смотрите- по-прежнему мощь
в моей сохранилась гортани,
как тело мое ни изморщь
барханы и прочие дряни!"

Хор-

Какие такие дряни? женщины, что ли? - судя
по женскому роду слова... Но откуда им взяться в груде
песка?- Все белиберда и будя...

Плюс - автор унизил женщин, Шелли привлек и Донна.
Хорошо - не Катулла. Писал он во время оно
и ему мы прощаем, но прочее - беспардонно!..

Строфа-

Мы все - Озимандия, хор!
Идите вы лучше-ка вправо
и влево! И пусть на пробор
расчешется ваша орава.

Антистрофа-

Мы все - Озимандия! Все!
И каждый - хотя бы по разу -
в плохой пребывал полосе
и матом озвучивал фразу.

Как в Шелли, был каждый из нас.
Мораль- чтоб в кусках, в пополаме
хоть голос - будь хрип он иль бас -
звучал, как ни валимся сами.

март 1998-август 1999

ПАМЯТИ АНТОНА И АЛЛЕНА
 

(март-апрель 1997)

Yоu were silly like us...

				W.H.Auden

1

Это случилось в самом конце марта.
Я вел машину в Висконсин в панике,
что меня сдувает, словно сейфарда
в пустыне,- заклинило дворники.
Я съехал с шоссе на заправку, чтоб улеглась паника.
снежный камень без головы, как Nike,
застилал боковые стекла крыльями буквы К,
лежащей на крыше. Складки ж ее туники
застопоривали мне дворники.
Как будто бы Джеймс Бонд
с памятником на крыше, я - выехав - въехал в стену
снега. Не венчик из роз, а бант-
восьмерка в фарах кривлялась тенью.
я понял, что что-то кончилось и начались многоточья.
Когда я въехал в Мэдисон той же ночью,
снег перестал валить, стало жарко даже в пальто.
Я выключил фары и вышел, не зная, что умер Антон.

Он умер тою же ночью. Внезапно - как перестал
снег. Умер, не зная, что
я приезжаю. Без меня зарыли кота
в мерзлую землю Висконсина в его голубом пальто.
Он был - повторяю! - голубым персидским котом,
привезенным из Швеции в США.
Он умер, и я не знаю, что сделалось с ним потом,
куда угодила его душа.

2

Дней через десять умер и Гинсберг, Аллен.
От обеих кончин был я совсем развален.
Сам себя реставрировал. Я - не Таллин.
Держался, как научил нас Кун.
Антон был юрок, но не совсем юркун.
Аллен был Кузьминым, но не знал в фортепьянах струн.

Прежде, чем Аллен себе объявил- умру,
мы встретились с ним когда-то в республике (... бывшей...) Гру...
Он не любил свинину, предпочитал хурму,
пел мне блюзы, Блейка, цитировал - бурно - Ворона-
знал, что - сколько там ни наорано
в залах - поэт есть Гомер, и не в хор оно.

Нет, все-таки все все же не умира...
Вы, Антон и Аллен, начинались на букву А,
схожей с лестницей маляра,
который - забыв о своих обоях -
сказал- немедленно в голубой их,
и выкрасил вас обоих.

В Нью-Йоркском сабвее, как полосы на погоне,
в заблудившемся голубом вагоне
едете вы бок-о-бок- не фантомы, а только сони.
Хотя одного завернули в лианы орангутангом,
а другого развеяли где-то над мутным Гангом,
вы теперь сравнялись кармой, нирваной, рангом.

Голубой был перс и голубой еврей.
Колесо у Будды круче британских рей-
там не умрешь, повиснув, а уж скорей
будешь мотаться, по высям реям,
пока не станешь цветком, пореем,
еврей станет персом, а кот - евреем.

3

Но - все же - буде
нет круга в Будде
и нет понтона,
лишь флот Харона? -

куда ж причален
Ваш ботик, Аллен?
Каких колосьев
там сбор, Иосиф?

Какой иконе
молиться, кони,
коты, собаки,
чтоб стали, аки -

вы - человеки?
Как харкнут в Мекке,
когда затрону
свечу Антону?

Что будет, коли
прийти к Николе?
Что скажет Власий,
пастух всех пассий

четвероногих? -
что для немногих
суть привилегий?
что только пегий

в победной пене
достоин пени?
Что в Третьем Риме
быть голубыми

вина велика?..
А - значит - лика
такого нету,
чтоб ставить эту,

вам не напортив,
свечу напротив?
Тогда без риску
пойдем к Франциску -

святой викарий
любил всех тварей
и голубое -
там - над собою.

Его - помилуй -
над их могилой
взовет - Откроем
врата обоим.

ЭПИЛОГ

Ничего не осталось - ни ее, ни ее, ни ее,
ни ее, ни ее, ни его, ни ее, ни кота...
Вот перс входит в небо - как будто бы острие
пробуют подушечкою перста.

Он уже не мяучит, не говорит, он нем.
Он - страничка, в которой начиркал Брэм
что-то про персов, думая черт-те чем.

Да и где они, персы? где их великий Кир? -
превратившийся нонича в некий домашний кир
по коту, чей "мур" - тоже нонича - значит "мир

вам, оставшимся". И я говорю - "аминь"
вместо "салям". Он салями любил - лишь кинь.
мой перс, как парис, восседает меж трех богинь

и не знает, какую выбрать. Я тоже не знал, пока
мне не дали чудовищного пинка.
До сих пор она ходит, начинаясь на букву К,

но - ее нет. Это странно, что то, что есть -
не существует, а то, чего нет - в мозгу
присутствует. Такова, вероятно, месть
неба - нам, здешним, которую я могу,

конечно, понять... Что ж до богинь, Антон
выдаст той антоновку, коей он
будет больше обласкан, вычесан, утеплен.

И это будешь, конечно же, ты, Паллада-
голубые персы схожи с твоей совой.
Пусть кот прилетает ночью оттуда, где нет ни ада,
ни рая, а только сплошной "Савой"

для душ неприкаянных, коих много...
Пусть мой перс будет их вечным "лого",
как конец, что остался без  э п и л о г а.