Рассуждения о том, как влияет Интернет на культуру, и чего в этом влиянии больше - хорошего или плохого, постепенно выходят за рамки сетевой среды, где они давно уже стали излюбленной темой, и вырастают в своеобразный жанр футурологической публицистики, - утопии или антиутопии, в зависимости от личных наклонностей автора.¹ "Интернет", так же, как несколько раньше "постмодерн", "масс-культура", "демократия", "коммунизм", "фашизм", усилиями масс-медиа превратился в очередное "трансцендентальное означающее". В знак, который воспринимается как "символ веры", - и в первую очередь как вражеский символ веры, к которому подвешивается связка страхов и комплексов, обитающих в коллективном бессознательном.² Возможно, чтобы как-то противодействовать этой тенденции, стоило бы взять за образец шаманскую практику терапевтической манипуляции знаками-фетишами, - например, навести между ними разнообразные перекрестные связи: скрестить "постмодерн" с "Интернетом", "демократию" с "фашизмом", "сексуальную революцию" с "традиционализмом", и т.д. В любом случае, хорошим тоном здесь будет "в доме повешенного говорить о веревке". Если речь идет о влиянии Интернета на литературу и литературную среду, в сетевых изданиях полезно подчеркивать мрачные и опасные стороны этого феномена, в печати - наоборот, выдвигать на первый план светлые и утопические моменты.

Если отвлечься от особенностей жанра утопии, невольно подталкивающих к поиску экзотики, становится ясно, что весь спектр влияний глобальной Сети на культуру сводится всего лишь к двум факторам, которые сами по себе довольно очевидны и ничего экзотического не содержат. Первый из этих факторов - конец монополии печатного станка. С распространением Интернета теряется необходимость в этом посреднике между производителями и потребителями текстов и идей. Деятельность по распространению текстов, а значит, и по производству текстов, которое так или иначе ориентируется на читателя, на потребителя, больше не связана с книгоиздательским бизнесом и выработанными социумом механизмами его регулирования. По крайней мере в одном, не столь уж несущественном аспекте, происходит эмансипация мира идей от социальной машины.

Второй фактор - смерть расстояния. Интернет погружает нас в состояние перманентного конгресса, конференции, когда люди, разбросанные по разным концам Земли, имеют возможность собраться как бы в одном зале. Все происходит здесь и теперь - а значит, исчезает не только пространство, но и время. Если типичный срок публикации в толстых журналах - это месяцы, то в Интернет идеи и тексты поступают прямо в момент их рождения. Соответственно, дискуссия, которая в печати растягивается на многие месяцы и годы, в Интернете может уложиться в считанные дни. Эта безинерционность глобальной Сети в принципе способна во много раз увеличить интенсивность интеллектуальной жизни.

К этим двум факторам и сводится все то принципиально новое, что привносит с собой Интернет в литературу. Все остальное является либо их следствием, либо дальнейшим развитием того, что в зародыше присутствовало еще до рождения Интернета (гипертекст, разнообразные литературные игры и коллаборативные проекты, и т.д.). С этой точки зрения, Интернет для литературы - это всего лишь новая среда обитания. Литература, попавшая в Интернет, не образует какой-то целостности жанра или отдельного культурного ареала, поскольку сетевое продолжение или, если хотите, сетевое освобождение переживают все без исключения жанры и культурные ареалы литературы.

Перед лицом новых технических возможностей трансформации подвергается вся литература целиком, а не какая-то отдельная ее часть. Интернет как среда - это более естественное местообитание текста, чем печатная книга, намертво связанная с архаично-репрессивной системой книгоиздания. Освобождая литературу от назойливого стука печатного станка, Сеть во многом возвращает ее к древней практике распространения манускриптов, процветавшей до эры модерна, - то есть, она не столько привносит в литературу что-то новое, сколько возрождает хорошо забытое старое. Гуманитарии, и вообще "люди Текста", по привычке недоверчивые к технике, должны понять, что в данном случае техника приходит не на пустое место, а для того, чтобы ниспровергнуть власть другой техники, - более древней, грубой и варварской, - чтобы уничтожить установленную Гутенбергом пятисотлетнюю тиранию печатного станка.

Если суммировать все, что сегодня говорится и пишется по этому поводу, эмансипация литературы от власти расстояния и власти печатного станка, которую несет Интернет, имеет шесть главных аспектов. (Перечисляю их без претензии на систематичность.)

(1) Интернет - весьма удобная с технической точки зрения среда, идеальная для публикации, распространения, обсуждения, коллективного создания текстов, - среда, куда рано или поздно переместится центр литературной жизни.

(2) С появлением Интернета существенно меняется судьба текста в обществе. Тот факт, что для публикации и сколь угодно широкого распространения текста не нужно посредничество печатного станка, не нужны деньги, власть, и т.п., не только перестраивает всю цепочку властно-коммерческих отношений, стоящих за литературой, но влияет на форму и содержание самих текстов.

(3) В Сети совсем по-иному смотрится фигура автора и привычные отношения между автором и читателем. Учитывая безграничные возможности мистификации и умножения "виртуальных личностей", "автор" в Интернете превращается чуть ли не в особый жанр литературного творчества. Кроме того, в Сети уменьшается, а иногда и вообще исчезает охранявшаяся книгопечатанием статусная дистанция между автором и читателем, что неминуемо сказывается на них обоих.

(4) Интернет дает комфортные условия для расцвета ранее маргинальных жанров и типов литературного творчества. Он переставляет акцент с продукта на процесс творчества и в перспективе приводит к рождению принципиально новой фигуры - "активного читателя", давней мечты интеллектуалов XX века.

(5) Отменяя власть печатного станка, в том числе и в ее позитивных, конструктивных аспектах, Интернет выступает как источник опасности, как носитель потенциально деструктивного начала, воплощением которого является интернетовский гипертекст. В гипертекстовой среде Интернета происходит частичная автодеконструкция любого текста.

(6) Интернет знаменует собой именно завершение постмодерна в литературе, а не просто воплощение его проектов в удобной для этого технической среде. Отменяя в литературе модерн, то есть вычищая из нее следы печатного станка и единого исторического времени, Интернет вместе с этим отменяет и постмодерн, как последнюю, завершающую фазу модерна. Интернет в концептуальном плане возвращает нас к премодернистской эпохе.

--- к оглавлению ---